За согнувшимися в поклоне Гоу Санем и Яо Сы во двор вошли ещё несколько деревенских бездельников. Гоу Сань и Яо Сы, подручные Сыма Тина, были у него почётным караулом и свитой, силой и властью, с их помощью он и исполнял свои обязанности. Яо Сы держал под мышкой бухгалтерскую книгу в обложке из рисовой бумаги с потрёпанными краями, а за ухом у него торчал красивый карандаш в цветочек. Гоу Сань, поднатужившись, перевернул Фулу, и вздувшееся, почерневшее лицо покойника уставилось в затянутые багровыми тучами небеса.

— Шангуань Фулу, — протяжно пропел Гоу Сань. — Причина смерти — разбита голова. Глава семьи.

Яо Сы послюнил палец и стал листать свой гроссбух, пока не нашёл страницу с именем семьи Шангуань. Потом вытащил из-за уха карандаш, опустился на одно колено, пристроил книгу на другое, послюнявил кончик карандаша и вычеркнул имя Шангуань Фулу.

— Шангуань Шоуси… — проговорил Гоу Сань уже не так звучно. — Причина смерти — отделение головы от тела.

Матушка зарыдала.

— Отмечай, отмечай — понял, что тебе говорят, или нет? — командовал Сыма Тин. Но Яо Сы лишь нарисовал кружок вокруг имени Шангуань Шоуси, а причину смерти указывать не стал. Тут Сыма Тин огрел его по голове колотушкой от гонга: — Мать твою за ногу, как ты смеешь и с мёртвыми халтурить! Пользуешься тем, что я неграмотный?

— Не деритесь, господин. У меня в душе всё останется, тысячу лет не забуду, — плаксиво оправдывался Яо Сы.

— А ты столько жить собрался? Видали такого, тысячу лет прожить — черепаха, что ли? — выпучил на него глаза Сыма Тин.

— Да это я к слову, почтенный. А вы сразу спорить — с вами разве кто спорит! — И получил колотушкой ещё раз.

— Шангуань… — запнулся Гоу Сань, стоявший над Шангуань Люй, и повернулся к матушке: — Свекрови твоей родительская фамилия как? — Матушка лишь покачала головой.

— Люй ей фамилия, урождённая Люй! — постучал карандашом по своей книге Яо Сы.

— Шангуань Люй! — выкрикнул Гоу Сань и склонился, рассматривая тело. — Странно, ни одной раны, — пробормотал он, поворачивая голову за седоватые волосы. И тут изо рта у неё вырвался слабый стон. Гоу Сань резко выпрямился и застыл с вытаращенными глазами, потом попятился, тупо приговаривая: — Только что… только что мёртвая была…

Люй приоткрыла глаза, мутный взгляд блуждал, как у новорождённого.

— Мама! — вскричала матушка. Сунув меня и восьмую сестрёнку старшим сёстрам, она торопливо сделала пару шагов к бабке, но вдруг резко остановилась, почувствовав, куда направлен бабкин взгляд. Та смотрела на меня, лежавшего на руках у одной из сестёр.

— Братья и сёстры, — проговорил Сыма Тин, — почтенная тётушка ненадолго пришла в себя перед кончиной. Видать, решила взглянуть на ребёнка, посмотреть, мальчик ли это. — Под бабкиным взглядом мне стало очень неуютно, и я заревел. — Дайте ей взглянуть на внука, — продолжал Сыма Тин, — чтобы она покинула нас с миром.

Матушка взяла меня у сестры, опустилась на колени и подползла к бабке, с плачем поднеся меня к её глазам:

— Мама, ну не было у меня выхода, вот я и пошла на это…

Взгляд Шангуань Люй остановился на моей писюльке, и глаза у неё вдруг вспыхнули.