С кого спросить, кого призвать к ответу?"

Потапчуку было не по себе от этих мыслей. Он прекрасно знал, что через час, а может, и через десять минут, зазвонит телефон, крайний слева, связывавший его с начальством. Сам он этим телефоном пользоваться не любил, предпочитая выходить на начальство через секретарей. А вот ему самому звонили по прямому, как бы подчеркивая важность звонка.

«Ну, и что я скажу? – размышлял Потапчук, нервно поглядывая на телефонный аппарат, – Что мы разрабатываем версии, что вкалываем по двадцать четыре часа в сутки? Директору на это наплевать. Ему нужны результаты, нужны картины, они должны быть найдены и возвращены в коллекцию. Да, отыскать их трудно, но можно, если они находятся в России, а если их давным-давно вывезли за границу? Что тогда? Тогда мы должны выяснить, кто их вывез и зачем, кому они проданы или переданы».

Ответов на эти вопросы пока не существовало, и Потапчук представлял, что услышит из наушника красного телефона. Директор опять шепотом, срывающимся на крик, станет взывать, восклицать:

– Это же не просто картины, это кредиты, миллионы дойчмарок! Шахтерам надо платить!

И Потапчуку придется покорно выслушивать брань начальства. И самое главное, возразить будет нечего, потому что все сказанное – правда.

– ..а самое страшное – не кредит, самое страшное то, что наш президент пообещал канцлеру – коллекция будет возвращена, – директор и это не преминет вставить в разговор. – Ты, надеюсь, понимаешь, генерал, какие люди за этим стоят? Сам президент пообещал… А такого в мировой практике не бывает, чтобы главы государств договорились, а потом эти договоренности не выполнялись. На хрен тогда все наши службы, кой черт на нас, то есть, на тебя, да и на меня тоже, идут бюджетные деньги? На хрена нам дают кабинеты, машины, спецсвязь?

– Да, да, – придется сказать Потапчуку, – все так, все правильно – виноват.

Телефон пока молчал, но Потапчук уже нутром чуял, что сейчас именно этот аппарат обязательно оживет, разразившись противным звоном.

«Может, мне уйти? – подумал генерал, – Спуститься в аналитический отдел? Заодно узнаю, что новенького. Телефон позвонит, позвонит, да и заткнется. Но нет, директор не тот человек, он поднимет на уши весь аппарат, меня найдут, где бы я ни был. Уж лучше сидеть на месте и ждать звонка».

За всеми этими делами и проблемами Федор Филиппович Потапчук напрочь забыл, вернее, даже не забыл, а просто-напросто выпустил из поля зрения своего лучшего, самого нужного человека – агента по кличке Слепой. И уж тем более не вспоминал он сейчас о каком-то там хакере, забравшемся в компьютерную сеть ФСБ.

Тренькнул телефонный звонок. Звонил совсем не тот аппарат, на который то и дело косился генерал, а городской. Федор Филиппович не глядя потянулся к аппарату, снял трубку, приложил к уху и тихо произнес:

– Алло, вас слушают, – не называя ни звания, ни фамилии, как всегда делал, говоря по этому аппарату, номер которого не значился ни в одном из доступных рядовым сотрудникам ФСБ справочников.

– Доброе утро, Федор Филиппович.

– О, черт, – даже прикусил губу от неожиданности всесильный генерал.

– Что это вы черта вспоминаете с утра? Проблемы замучили?

– Да, проблем у меня тьма-тьмущая, – на озабоченном лице Потапчука появилась улыбка.

– Ну что ж, могу доложить – одной стало меньше.

– Что ты имеешь в виду? Справился? – хоть компьютерный вундеркинд и не был на сегодняшний день первоочередной заботой генерала, новость была отрадная.