– Я, кажется, что-то читал об этом, – соврал Шелковников.

– Меня и брата отец вывез в Швейцарию, где мы получили образование. Лишь после войны мы смогли вернуться в наше родовое поместье. Оно было разграблено дочиста. Отец, дед и все наши предки являлись поклонниками изящных искусств, и коллекция барона фон Рунге была известна в стране и за ее пределами, но от нее почти ничего не осталось. Многое оказалось в замке Геринга, а лучшую часть коллекции отец умудрился спрятать: вывезти за границу он ее уже не мог, за ним следили. Но что не смогли забрать у отца нацисты, то забрали ваши соотечественники, господин Шелковников, и вывезли в Россию.

– Я не совсем понимаю, господин барон, куда вы клоните.

– Меня, господин Шелковников, интересует наша фамильная коллекция, вернее, та ее часть, которую вывезли ваши соотечественники. Надеюсь, вы сможете оказать мне такую услугу: узнать ее судьбу. Где она находится, сохранилась ли вообще… Сказать по правде, об этом мне и думать не хочется, слишком она дорога для всех потомков фон Рунге.

– Задача непростая, господин барон, – спокойно ответил Павел Павлович Шелковников. – Я думаю, вам известно, что в сорок пятом и сорок шестом с оккупированных территорий Германии картины, антиквариат, всевозможные коллекции вывозились эшелонами, вывозились и рассовывались в такие места, что сейчас восстановить все это очень сложно. Я уже сталкивался с этой проблемой. На вывезенные коллекции порой не существует никаких бумаг, многие из них даже официально не описывались. Привозили, разгружали, перегружали, сбрасывали в подвалы, хранилища. В лучшем случае фиксировалось количество единиц хранения. В общем, задача очень сложная.

– Да уж…

– Что поделаешь, такое было время.

Лицо барона фон Рунге помрачнело. Он несколько раз жадно затянулся уже короткой сигарой, выпуская тонкие струйки дыма.

– Но все же, господин Шелковников, если бы вы (он сделал ударение на слове «вы») взялись за это дело, то я, надеюсь, смог бы получить достаточно обстоятельный ответ по интересующему меня вопросу.

– Вполне возможно, господин барон. Может быть, вам повезет, может, ваша коллекция все еще в сохранности и пылится где-нибудь в запасниках, в провинции. Хотя не исключено, что ее уже нет.

– Сколько вы хотите за эту услугу? – глядя прямо в глаза отставному майору, спросил барон фон Рунге, – Знаете, господин барон, я сейчас не могу ответить на этот вопрос. Цена будет зависеть от многих обстоятельств.

– Но все-таки, господин Шелковников?

– Затрудняюсь сейчас ответить. А вводить вас в заблуждение мне бы очень не хотелось.

– И все же, в какую сумму вы оцениваете ваш труд?

Павел Павлович пожал плечами. Барон понял, что сумма названа не будет и инициативу должен проявить он.

– Десять тысяч марок вас устроит?

– За информацию, – кивнул головой Шелковников.

– Да-да, я это и имел в виду.

– Устроит. Правда, почти все эти деньги уйдут на расходы.

– Но если коллекция еще существует, то я вам предложу дальнейшее сотрудничество. Сумма будет на пару порядков выше.

– Иначе бы я и не взялся.

– Остается надеяться на удачу, – заключил немец.

Обменявшись любезностями и еще немного поговорив об искусстве, барон Ганс Отто фон Рунге и Павел Павлович Шелковников расстались, оставив друг другу на память о встрече визитки.

Шелковников прекрасно представлял себе, с чего следует начинать поиски и, вернувшись на родину, сразу же занялся делом. Слава Богу, связи у него имелись крепкие. Он запряг кое-кого из своих бывших сослуживцев, которые ныне пребывали в высоких званиях и занимали солидные кабинеты.