– Уж не говорите…
Хранитель еще пару минут любовался искусно сработанными подделками.
– Ну, как на ваш взгляд? – осведомился Шелковников.
– По-моему, вполне. И подрамник такой, как на оригинале, и полотно такое же.
– Да, я проследил, чтобы все было сделано обстоятельно, точь-в-точь.
– А может, вам еще что-нибудь нужно, Павел Павлович?
– Да нет, пока ничего.
– А то я могу. Тем более, что сейчас мы будем наводить порядок в тех подвалах, где хранится коллекция, и доступ туда будет свободен.
– Нет, верните все это на место, как было, и пока ничего больше…
– Жаль, жаль…
– Вот ваши деньги. – В левой руке Шелковникова появился конверт, такой же толстый и весомый, как и несколько дней назад в мастерской Олега Иосифовича Брусковицкого.
У хранителя задрожали руки, он и думать не думал, что ему на склоне лет вот так повезет. Всю жизнь перебивался, и вот… До пенсии Круглякову оставалось всего лишь несколько месяцев, и он уже прикинул, что ему и жене теперь хватит, чтобы безбедно дожить до смерти, да еще детям останется.
За все услуги Шелковников платил щедро, и Ипполит Самсонович временами думал, что этот странный человек, которого он про себя звал Одноруким бандитом, деньги сам и печатает. Но это было лишь шутливое предположение. Доллары, которые получал Кругляков, на поверку оказались самыми что ни на есть настоящими, хотя выглядели так, словно только что их извлекли из-под пресса.
– Может, все-таки выпьете, может, чайку, кофейку, а, Павел Павлович?
– Нет, спасибо, у меня времени в обрез.
Часы Шелковников носил на правой руке. Он глянул на циферблат.
– Ну, что ж, было приятно с вами поработать, Ипполит Самсонович. Я люблю иметь дело с порядочными людьми, которые если обещают, то делают.
– Да что вы, Павел Павлович, мы с вами были партнерами.
– Да-да, партнерами, – быстро улыбнувшись, ответил Шелковников, – но, надеюсь, теперь останемся приятелями, – Если что-нибудь надо, Ипполит Кругляков всегда к вашим услугам днем и ночью.
– Премного благодарен, пока ничего не надо. Надеюсь, что вы завтра же отправите эти картины на место.
– Не сомневайтесь, завтра же они окажутся в ящиках, и все гвозди будут забиты. Все будет так, словно к этим ящикам никто не прикасался по меньшей мере, лет десять.
– Ну, и замечательно, – Павел Павлович протянул левую руку, прощаясь.
Ипполит Самсонович пожал узкую, длинную ладонь, и у него появилось ощущение, что рука Шелковникова сделана из мрамора или гипса, такой она была холодной.
Покинув дом, уже выходя за калитку, Шелковников оглянулся. В двух комнатах горел свет, шторы были задернуты. Пройдя два переулка, он увидел свой автомобиль. Подойдя к нему, Шелковников открыл заднюю дверцу, сел и извлек из кармана пачку сигарет.
Мужчина, сидевший за рулем, щелкнул зажигалкой, давая своему хозяину прикурить. После первой и второй затяжки Шелковников молчал. Наконец, сделав третью, длинную и глубокую, медленно произнес:
– Вот что, с этим дядей мы больше дел иметь не будем. Завтра же его надо кончать. Завтра и не позже. Я уеду поездом, ты останешься и все сделаешь как положено. Только убедись, что он перенес в музей то, что я ему сегодня отдал, – Шелковников еще раз взглянул на часы. – Давай на вокзал, быстро, у меня куча дел.
Черный автомобиль прошуршав протекторами, помчался по темным, хоть глаз выколи, пригородам к центру города – туда, где находился железнодорожный вокзал. Шелковников сидел прикрыв глаза, поблескивая стеклами очков и барабанил пальцем правой руки по крышке своего дорогого кейса. |