Волной от всплеска Витьку чуть не смыло с плота. Тут же леска натянулась снова, и плот двинулся к пляжу. Витьке пришлось изрядно поработать веслами, чтобы не сесть на мель. Садиться на мель было ни к чему — щуку надо как следует измотать на просторе, чтобы потом ее можно было свободно вытащить на берег. Вернее, к берегу.

Щука же, как назло, продвигалась по самым неудобным для Витьки местам. То снова возле белой коряги, то возле самого сежня, то под крутым восточным берегом. Витьке приходилось работать то веслами, то шестом, чтобы плот не зацепился за что-нибудь, чтобы не пропоролись камеры, чтобы на мель не наткнуться. Скоро Витька почувствовал, что устал. Болели руки, плечи и почему-то поясница. Впрочем, щука тоже устала. Она сделала еще две „свечки“, три раза всплывала на поверхность и резко уходила в глубину, пытаясь оторваться.

Потом щука остановилась.

Витька подождал немного и стал выбирать леску.

Глава 14 Жарить — не жарить?

Генка проснулся. Витька заглядывал в окно и улыбался.

— Вставайте, граф, рассвет уже полощется, — засмеялся Витька. — Если же по-нашему говорить, то хорош дрыхнуть — давай вставай!

— Чего? — Генка потер глаза. — Ты где был?

— Где! — хмыкнул Витька. — Пока ваше величество тут предавалось сладкой неге, я встал и все сделал.

— Что сделал? — не понял со сна Генка.

— Что-что, все! Поймал я его!

— Кого?

— Ты чего тормозишь-то, Ген? Кого-кого, его! Старого Ника! Щуку!

Генка выскочил из койки и сразу же скривился — рука до сих пор болела.

— Врешь! — Генка схватил здоровой рукой Витьку за рукав. — Врешь ведь!

— А чего мне врать? — Витька осторожно высвободился. — Чего мне врать — иди сам посмотри. Я его на пляже привязал, на отмели.

— И посмотрю! — Генка не вытерпел, выскочил прямо в окно и рванул к озеру.

Витька не спешил — он заглянул на кухню, набрал пирожков, налил в бутылку молока и двинул вслед за Генкой. Он неторопливо шел, с чувством выполненного долга, жевал пирожки и запивал их молоком.

Блаженствовал.

Генка сидел на берегу и смотрел в воду. Щука шевелилась на линии песка. Ее спина торчала из воды и уже подсыхала на солнце. Чтобы кожа не высыхала, Генка зачерпывал ладонью воду и поливал щучью спину.

— Зачем ты ее поливаешь? — спросил Витька.

— А как же иначе-то? — Генка посмотрел на Витьку. — Сдохнет еще. Он и так еле живой, ты его измотал как стельку.

— Ты же все равно эту щуку в уху собирался. Чего же тогда ее спасаешь?

— Не знаю. Жалко как-то. Большая такая — и в уху…

Витька присел на песок рядом с Генкой. Щука шевелилась на отмели, перебирала обломанными от старости плавниками, вращала красноватыми глазами. Разевала от усталости пасть.

— А кольцо? — Витька кивнул на щуку. — Кольцо есть?

— Есть. Только я его боюсь смотреть. Еще возьмет, да и цапнет. Потом кишков не соберешь. Или без руки останешься.

— Это точно. Интересно, сколько в ней весу?

Генка измерил глазом щуку, посчитал в уме.

— Я думаю, около двухсот килограммов. Не меньше. Это рекордная щука. Такую еще никогда не ловили. Можно в Книгу рекордов Гиннесса попасть.

— Ты же из нее уху собирался варить, — снова напомнил Витька. — А можно сделать фаршированную щуку.

Генка покачал головой.

— Она наверняка невкусная, — сказал Генка.