— Раз долги отданы, можно и умереть, — философски изрек Эдик.

— Я и смотрю, что с долгами у вас тут все в порядке, — не смог умолчать Василевский.

— Не все, — тут же вступила в разговор Марина. — Был у нас случай, когда за долги не смогли похоронить человека.

— Как это? — с интересом подался вперед Вадим.

— В начале девятнадцатого века жил некий герцог Карл Евгений де Круа, родился он в Нидерландах. Живя в Таллине, он успел наделать массу долгов. И внезапно умер. Рассерженные кредиторы стали требовать с его родственников долги, но те не спешили расплачиваться за беспутного герцога. Тогда было решено не предавать тело Евгения земле, пока деньги не будут возвращены. Гроб с телом стоял в церкви Нигулисте. Со временем тело мумифицировалось, и сторож приспособился показывать такую диковинку за деньги.

— Деньги, значит? — очнулся от своих мыслей Вадим. — А что у вас еще связано с деньгами?

Эдик оторвал взгляд от затоптанного пола автобуса и уставился на него.

— О! Про деньги у нас есть еще одна замечательная легенда, — оживилась Марина. — Колесный Колодец помните?

— Как не помнить? — грустно усмехнулся Андрюха и потер поясницу.

— На этой же улице есть дом, одно окно которого заложено камнями, а само окно нарисовано поверх побелки.

Василевский сел ровнее.

— Когда-то в этом доме жил юноша, который промотал все свои деньги на постоянных кутежах. От безысходности он уже решил покончить с собой, как вдруг в дверь его дома постучал незнакомец и попросил на одну ночь сдать ему верхний этаж дома для вечеринки. За услугу было предложено столько денег, что юноша, не раздумывая, согласился. С вечера к дому стали съезжаться дорогие экипажи, из которых выходили богато одетые кавалеры и барышни, из комнат доносилась громкая музыка. Шум стоял такой, словно танцевала тысяча гостей. Как только пропели первые петухи, все стихло, гости и кареты исчезли, словно их и не было. Юноша поднялся наверх и увидел посреди зала мешок с золотыми монетами. У него на глазах золото стало превращаться в уголь. Поняв, что гостями его дома стали черти и ведьмы, юноша бежал из этого дома, и больше его никто не видел. Жители улицы, чтобы скрыть тайну о празднике черта (а поговаривают, что он там свадьбу отмечал), решили заложить окно злополучной комнаты камнем, чтобы больше никто ниоткуда не мог туда попасть.

Андрюха еле дождался окончания истории, чтобы задать вопрос, но вдруг встретил внимательный взгляд Вадима.

— А не тот ли это дом, что находится прямо напротив Колодца?

— Тот, — за его спиной ответил Эдик.

— Я там был, — зашептал Василевский, склонившись к Бокштейну. — Из окна этого дома я увидел Таньку.

— Свадьба у черта? — В задумчивости Вадим покусывал губы. — Нас ведь приглашали.

— Но теперь никакой свадьбы не будет!

— Не узнаем имя — будет. Ты не расслабляйся. Приглашения наверняка уже разосланы.

Андрюха сунул руку в карман.

— Ничего, и на черта управу найдем, — мрачно хмыкнул он.

Они посмотрели на Эдика. Тот делал вид, что их разговор его не касается.

Развалины монастыря возвышались над дорогой. Скелет былого величия. Стены, треугольник фасада, облизанные временем глазницы окон. В высокую арку центрального входа просматривалась дальняя стена с ажурным украшением над окнами. Пол, засыпанный гранитной крошкой. Улица врывалась в голое пространство церкви, отзывалась далекими звуками машин, криками ворон, лаем собак. Казалось, что каждый шаг должен отдаваться гулким эхом. Но ни потолка, ни крыши здесь не было, поэтому звуки улетали в пасмурное небо, тонули в низких тучах.