– Так даже интересней! – поддержала ее Алина, которой, когда она представила Пашку в образе тропического хищника, вдруг стало очень смешно, и она с трудом сдержалась, чтобы не захихикать. – Некоторые вот тату делают для украшения, а у тебя пятна будут.

– Так они же больные на всю голову! – возмутился мальчик. – Что ж ты меня с ними равняешь!

– Вот уж не думала, что ты так о внешности заботишься! – улыбнулась девочка, не став спорить с больным, отметив только лишний раз про себя, как своеобразно Пашка воспринимает некоторые вещи, считающиеся абсолютно нормальными, а то и модными среди столичных жителей.

– Почему забочусь?.. Это я так… Смешно просто… Вот… – смутился мальчик.

– Это он недавно, как ты из города приехала, – опять подала голос его мать. – А то, бывало, и причесаться-то не хочет!

– Так что с тобой ночью-то было? – Алина поспешила сменить тему, смущавшую и ее саму, и больного.

– Сам не пойму! – Пашка, кажется, тоже был рад перевести разговор в другое русло.

– А все-таки?

– Проснулся под утро, – начал мальчик и, словно от этих неприятных воспоминаний, слегка закашлялся, отчего одеяло заходило причудливыми волнами, словно растягиваемая и сжимаемая гармошка. – Кашляю, кашляю, а остановиться не могу, и не продыхнуть, вот…

– А потом что?

– А потом вроде как что-то в груди кольнуло, холодное, как будто иголкой проткнуло…

– Ну а потом?

– А потом все.

– Все прошло?

– Ну да! Почти прошло. Так, кашляю помаленьку. – В подтверждение своих слов Пашка раскашлялся, но вполне умеренно.

– Пора банки снимать, – решила мама.

Несмотря на уверения в том, что она ничуть не помешает, Алина, чтобы не смущать мальчика, быстро распрощалась и отправилась домой. К тому же из кухни раздавался сильный и аппетитный запах, а напрашиваться на обед девочка не хотела.

По пути домой она думала о Пашкиной болезни, и из головы у нее не шли слова «будто иголкой проткнуло». Они настолько совпадали с ее сном и по времени, и по смыслу, что волей-неволей наводили на размышления.

– Загубить парнишку решила! Со свету сжить! Ух, ведьма! Акулина! – услышала Алина старческий голос, в котором смешались ненависть, угроза и страх. Это снова была ее вчерашняя собеседница, бабулька из церкви. Она стояла за забором, стараясь держаться от девочки на приличном расстоянии, и указывала на нее дрожащим пальцем.

Алина не стала отвечать, только пожала плечами и пошла дальше. Но старушка не унималась.

– Ты зачем парнишку губишь, окаянная! – послышалось ей вслед.

– Думайте, что говорите! – резко ответила девочка.

– А ты мне не указывай! Ты мне рот-то не затыкай! – сдержанная реакция Алины бабульку только раззадорила, придав храбрости. – Я не погляжу, что ты ведьма!

Не зная, как реагировать и что на это ответить, девочка машинально потянулась к ключу-крестику, который теребила, когда нервничала. Старушка изменилась в лице.

– Ах, окаянная! И меня сглазить хочешь! – забормотала она, быстро заковыляв к дому.

Это было уже чересчур!

– Да, я Акулина, ведьма! И прошу всех это усвоить и бояться! А не то со свету сживу! – выкрикнула девочка, давая волю эмоциям и надеясь хотя бы так избавиться от назойливой обвинительницы.

Мгновение спустя Алина пожалела о сказанном.