– Почему не пережить? – влезла Мышь. – Улетел бы с вертолетчиками, попросился в больницу.

– Ну, в больницу не так легко сразу попасть. А главное, я боюсь, что его не отпустили бы.

– Эльфы?

– Кто же еще! Натравили бы гадюк или бешеных пчел… Опасный народ. Вы посмотрите: Веник погиб, лайка погибла, мы могли погибнуть – и при этом ни разу их даже не видели. Может, они и на людей не похожи.

– Жалко, – сказала Мышь. – Средневековый город с замком и ветряными мельницами на окраинах, гвардейцы в шляпах с пером из крыла синицы…

– Или земляные норы и муравьи-переростки, – пожал плечами папа. – Как знать, может, эти эльфы наколоты на булавки в каждом зоологическом музее.

У меня на этот счет было свое мнение. Почему эльфы ни разу не попались нам на глаза? Почему, как призраки, боялись дневного света? Может, они и были призраками народа, который давно исчез с лица земли, оставив только могильные плиты и кремневые ножички в наших музеях?

В бездонном сундуке Гематогена папа нашел всем по ватнику, выбрав самые ветхие. Мой был зеленый, без воротника, на военных пуговках – я видел такие в старых кино про войну, – а Мышкин явно женский, обшитый поблекшей тесьмой. Старик ничего не выбрасывал, потому что в тайге ничего нельзя было купить. Мы надели самодельные вещмешки с веревочными лямками. В последний момент я вытащил из печной трубы уже закоптившуюся колбасу. У Гематогена оставалось еще пять, так что все было честно. Свернув колбасу хомутом, я повесил ее на шею, чтобы освободить руки.

Залатать Мышкину надувную кровать не удалось, и мы расстались с мыслью о плотике. Карту все помнили по-школьному, с точностью до пятисот километров. Это, конечно, не помогло бы выйти к человеческому жилью. Оставалось идти хоть на восток, хоть на запад из тех соображений, что все большие реки текут на север и рано или поздно на какую-нибудь мы набредем, а дальше пойдем вниз по течению. Мы отправились на запад, в сторону нашего дома. И увидели Гематогена. Он сидел на могиле сына, привалившись спиной к кресту.

– Идите, я вас догоню, – сказал папа. – Только извинюсь за ватники и догоню.

Никто не знал, где могла подстерегать нас месть эльфов. Можно было погибнуть, отойдя от своих на пять шагов.

– Подожди! – крикнула Мышь, и мы пошли с папой.

Мы подходили, а Гематоген как будто спал и улыбался во сне. Его лицо, темное и сморщенное, словно кора на дубовом пне, посветлело и разгладилось. А потом мы рассмотрели, что веки у него заплыли, щеки вздулись от пчелиного яда, а то, что издали казалось улыбкой, было гримасой боли.

Мы остановились над ним, как нищие со своими котомками. У меня на шее висела колбаса, и вкусный копченый запах вызывал тошноту.

Глава XIV. Часы эльфов

Так и застал нас лунолицый кочевник. Он искал своего оленя и очень огорчился, увидев его разложенным по банкам с тушенкой. Тут папа и сообразил, почему олень брал из рук галеты, и конечно не стал признаваться, что был автором меткого выстрела.

Не знаю, много ли понял кочевник из нашего сбивчивого рассказа. Сам он пользовался в разговоре десятком существительных и двумя определениями: «хоросий» и «нехоросий». Пчелы определенно были «нехоросий птела». Рассмотрев опухшее до неузнаваемости лицо старика, кочевник встревожился и сказал, что нужно немедленно уходить.

Похороны он устроил в минуту. Один, видя, что папа мнется, отнес покойника на бревна, плеснул керосина, чиркнул щегольской зажигалкой «Зиппо» и отправил раба эльфов к верхним людям.