Джейн и глазом не моргнула. За пять лет она преуспела в этом. Она словно оцепенела.

— Нет. Фактически мы не были вместе. — Джейн идеально вела свою роль. — Я не знала даже, как его зовут. Это было… — Молчание. Пауза. Взгляд в сторону, словно от смущения. — Всего один раз.

— Ты хочешь сказать, одна ночь? — моментально и с симпатией спросила Мадлен.

От удивления Джейн чуть не рассмеялась. Обычно на лицах людей, в особенности возраста Мадлен, появлялось сдержанно-неприязненное выражение, как бы говорящее: я все понимаю, но теперь вы становитесь для меня человеком другого сорта. Джейн никогда не обижалась на их неприязнь, которая вызывала у нее ответную неприязнь. Ей лишь хотелось, чтобы эта тема была раз и навсегда закрыта, и в основном так оно и случалось. Зигги сам по себе. Папы нет. И оставьте меня в покое.

— Почему бы тебе не говорить, что ты рассталась с его отцом? — спрашивала, бывало, ее мать.

— Мама, вранье все усложняет, — отвечала Джейн. У матери было мало опыта по части лжи. — А так разговор окончен.

— Помню я эти ночи любви, — с тоской произнесла Мадлен. — То, что я вытворяла в девяностые. Господи помилуй! Надеюсь, Хлоя никогда не узнает. О горе мне! У тебя кайфово было?

Джейн не сразу поняла вопрос. Мадлен спрашивала, кайфовая ли была ее единственная ночь.

На миг Джейн перенеслась в стеклянную кабину лифта, бесшумно скользящую внутри здания отеля. У него в руке бутылка шампанского. Другой рукой, лежащей на ее пояснице, он прижимает ее к себе. Они оба громко хохочут. В углах его глаз глубокие морщинки. Она слабеет от смеха и желания. Дорогие ароматы.

Джейн откашлялась:

— Пожалуй, да — кайфово.

— Извини, — произнесла Мадлен. — Я позволила себе лишнее. Это потому, что я вспомнила свою бесшабашную юность. Или потому, что ты такая молодая, а я такая старая и корчу из себя крутую. Сколько тебе лет? Ничего, что я спросила?

— Двадцать четыре, — ответила Джейн.

— Двадцать четыре, — выдохнула Мадлен. — А мне сегодня сорок. Я уже тебе говорила, верно? Наверное, ты думаешь, тебе никогда не будет сорока, а?

— Ну, надеюсь, что доживу до сорока, — сказала Джейн.

Она и раньше замечала, что женщины средних лет одержимы темой возраста, то высмеивая этот предмет, то сокрушаясь о нем, они постоянно возвращались к этой теме, словно процесс старения — мудреная головоломка, ждущая разгадки. И почему это так сильно озадачивает их? У приятельниц матери Джейн, казалось, не было другой темы для разговора, по крайней мере когда они общались с Джейн. «Ах, Джейн, ты такая молодая и красивая, Джейн!» Однако это было неправдой. По их мысли, одно автоматически вытекает из другого: если ты молода, значит красива. «О, ты такая молодая, Джейн, и поможешь мне разобраться с телефоном / компьютером / камерой». На самом деле многие из маминых друзей лучше Джейн разбирались в технике. «О, ты такая молодая, Джейн, и у тебя столько энергии!» А на самом деле она так устала, так сильно устала.

— Послушай, а на что же вы живете? — обеспокоенно спросила Мадлен и выпрямилась на стуле, словно эта проблема требовала ее немедленного разрешения. — Ты работаешь?

Джейн кивнула:

— Да, я работаю внештатным бухгалтером. У меня сейчас хорошая клиентура, масса мелких предприятий. Я шустрая и быстро проворачиваю дела. Этого хватает на ренту.

— Умница, — похвалила ее Мадлен. — Когда Абигейл была маленькая, я тоже обеспечивала себя сама.