Он сильно действует на нервы Сэнди.

– Черт! – бормочет она. – Надо-таки найти ему курицу!

– А пошел он, мы уже находили ему курицу, и она умудрилась попасться койотам. Этому гаду не курица нужна, а пуля в голосовые связки. Он начинает походить на Германа Толмеджа.

– Толмеджа?

– Смотри, что происходит, черт побери. Вот еще один истинный сын Юга. Сначала это был Томпсон, теперь Толмедж, а потом у нас будет тот полоумный сутенер из Флориды.

– Гурни?

Я кивнул, вперяясь в синеватый глаз вечно ломающегося «цветного телевизора», который прошлым летом припер домой из Вашингтона, когда наконец сумел оттуда сбежать. Но теперь я изо дня в день включаю его почти лихорадочно, чтобы смотреть, что происходит в Вашингтоне.

Слушания по Уотергейту – моя ежедневная доза. Тысячи людей по всей стране пишут на свои каналы, требуя, чтобы это чертово занудство сняли с эфира и вернули их любимые мыльные оперы: «С вращением земли», «Край ночи», «Цена верна» и «Что ждет странную Бетти?». Спектакль на слушаниях Уотергейта надоел всем. Как говорится, сюжет путаный, персонажи тупые, а диалоги отвратительные.

Президент Соединенных Штатов ни за что бы себя так не повел – во всяком случае, во время футбольного сезона. Как сказал вскоре после своего назначения новый начальник штаба при Никсоне Мелвин Лейрд: «Если президент окажется виновным, я не хочу про это слышать».

* * *

А на другом полюсе мнений – замечание, которое я услышал на прошлой неделе от одного мужика в Денвере. «Я уже давно этого жду. Может, не так давно, как Джерри Вурхис или Элен Гэхеген Дуглас. И, правду сказать, даже не думал, что такое случится. – Сверкнув безрадостной улыбкой, он вернулся к экрану своего телика. – Но, Господи милосердный, это же здорово! Почти слишком хорошо, чтобы быть правдой».

Моя проблема (с точки зрения журналистики) коренится в том, что я согласен почти со всем, что сказал в тот день смеющийся, мстительный гад. Мы мало разговаривали. Нужды не было. Все, что воплощал собой Ричард Милхауз Никсон, развеивалось как дым прямо у нас на глазах. И мне казалось, что любому, кто способен понять и оценить такое, не надо тратиться на слова, чтобы его поняли. Во всяком случае, со мной.

(Вопрос в том, а что именно он воплощал и кто будет воплощать это дальше? Эгню? Рейган? Рокфеллер? Даже Перси? Никсон «преуспел» по той же причине, почему в конечном итоге рухнул. Он все давил, давил, давил… и, наконец, зарвался.)

Полдень, вторник, 26 июня

Телик на веранде. Перетаскивали мы его с множеством ругательств.

Микрофон у Уикера, он вышел один на один с Дином, и через тринадцать минут явно бесцельной болтовни последнему пришлось не лучше, чем Толмеджу. Уикер странно осторожничал, может, немного тупил.

И какая тут связь? Уикер-личный друг Пэта Грейя. А еще -единственный член сенатской комиссии, у кого есть доступ к Джону Дину вне работы.

«…прямой эфир из зала закрытого заседания фракцт Сената…» – мелькнуло по CBS

Прямой эфир? Или постановочная запись? Так или иначе, Дин смотрится поживее не только от того, что говорит, но и потому, что он – в отличие от свидетелей – отказался произнести это сначала перед эфиром на организационном собрании членов комиссии.

Странно, но правдоподобия Дину придает не давно ожидаемое воздействие (или отсутствие оного) на американское общество, но его очевидная способность постоять за себя перед семью сенаторскими инквизиторами. Последние, похоже, поражены.

Дин довольно рано получил фору за счет издевательских нападок на порядочность советника от меньшинства Фреда Томпсона, и остальные покорно поддались. Дин излучает определенную властность – ничего харизматичного, просто гнусавый, пустосердечный авторитет, какой чувствуется в налоговом инспекторе или в очень вежливом агенте ФБР.