— Что? — удивился Художник.

— Матроса и Калигулу сдал в прошлом году РУБОПу. Было ведь дело.

— Ересь! — возмутился Художник. — Просто ересь!

— Я отвечаю за эти слова, — сказал Тимоха. Здесь не слишком заботились о соблюдении формальностей. Где это видано, чтобы судьей была пострадавшая сторона?.. Большой откровенно скучал. В одном месте он просто по-стариковски захрапел. Он давно был не при делах, но звание вора в законе дается пожизненно, и до смерти вор обладает правом голоса, так что на самом деле за деньги он голосовал на сходняках так, как платили. А поэтому жрал он от пуза, жил хорошо, не рискуя ничем, и почти каждый день сидел в кафе в центре столицы, где собирались такие же ветераны системы УИТУ, и вспоминал за чашкой чая былые времена, вертухаев, служебных псов и этап на Воркуту.

— Ну что, все ясно, — подвел черту Тимоха, хлопнув ладонью по столу. — Виноват, Художник, как говорят, по всем пунктам.

— Совесть вы потеряли, — вздохнул Художник.

— Мнение одно — по всей строгости, — заключил Гарик. Старый вор послушно кивнул:

— Да. Хе, — усмехнулся, вспомнив что-то свое, из древних гулаговских времен.

— Вилы, — кивнул положенец.

Дальше все было ясно. Удавка. И в пруд. Приговор окончателен, обжалованию не подлежит.

— Псы, — усмехнулся Художник.

И тут мир раскололся страшным грохотом. Дом сотрясло. Гарик рухнул на пол, прикрывая голову руками. Один из его телохранителей присел. Художник же рванулся вперед и, налетев спиной на уже разбитое окно, вывалился наружу, пробежал несколько метров и откатился за кусты, видя, как полыхают взорванные «Жигули»…

Все получилось так, как и планировали. У Художника в поясе, который он позаимствовал в охранном агентстве «Тесей», был микрофон, так что руднянские, затаившиеся неподалеку, могли слышать обо всем происходящем в помещении. Такой же пояс был у Армена, находившегося в самом опасном положении — был шанс, что его захотят убить еще до того, как закончат судить Художника.

Охранник у ворот кончил плохо. Подобраться к нему по-кошачьи и прочертить горло ножиком для профессионала не составило труда. Этот трюк Шайтан исполнил, когда правилка стала двигаться к концу.

Бойцы, слоняющиеся на улице у машин и беседки, были, в общем, готовы к нападению — знали, что Художник большой дока на хитрости. Но того, что произошло, они не ожидали.

Когда Художник произнес кодовое слово «псы», Шайтан нажал на кнопку, и оставленные на стоянке «Жигули», начиненные тротилом, рванули так, что в доме вылетели стекла, часть сарая рухнула.

Троих охранников смело осколками и волной. Еще одного Шайтан застрелил. Он видел, как вывалился Художник из дома. Теперь можно работать без оглядки. Шайтан подбежал к коттеджу и бросил гранату в помещение. Ухнул взрыв, и Шайтан со своим любимчиком, бывшим десантником Люком, прыгнули в комнату, поливая все автоматным огнем. Телохранитель Гарика был жив. Он спрятался за рухнувшим тяжелым буфетом и бесполезно дергал затвор пистолета, забыв, что не снял его с предохранителя. Шайтан застрелил его.

Гарик был мертв. Большой был мертв. А Тимоха был жив. Его не тронули осколки и пули. Он скрючился за диваном и пытался выглядеть мертвым. Но никого он не обманул.

— Вставай, — ткнул его ногой Люк. — Или стреляю.

Положенец поднялся нехотя. Его вывели на воздух и п ставили пред очами Художника.

— Ну что, самым хитрым хотел оказаться. Из-за какого-то самогонного завода кореша заезжим шелудивым псам продал, — буравил его взором Художник. — Эх, не положенец ты после этого.