Эта демографическая и геополитическая ситуация меняет буквально все. Мы сегодня — обладатели самого большого в мире дома, может быть неуютного и пустого, но и его у нас весьма скоро отберут.

Если нас как нацию не устрашает и не мобилизует эта угроза, это просто и грустно означает, что нас уже ничто, никакие обстоятельства и соображения не способны подвигнуть в сторону самовыживания, витальности, не говоря уже о более высоких — исторических целях. И нужно признать: если мы думаем, что Ермак ошибся, — тогда мы достойны своей участи. То, что исторически всегда было нашим огромным тылом — Евразия — становится нашим самым уязвимым местом. Это самая большая перемена в геополитическом положении России.

2. Второй наш ресурс — наше жертвенное население. Из этого источника черпали все модернизаторы России, начиная с Петра Великого. Особенно впечатляющими были два периода феноменально быстрой индустриализации: 1892–1914 и 1929–1961 гг. Более всего в обоих случаях великую жертву принесло наше крестьянство. В этом плане Сталин принципиально ничем не отличался от тех, кто никогда не пустил бы его на свой порог, от светочей отечественной экономической практики — министров финансов Вышнеградского и Витте. Скажем, в 1893 году в России был страшный голод, сопоставимый с голодом 1933 года. Но в обоих случаях Россия (в первом случае царская, во втором — советская) лишь увеличила экспорт хлеба — необходимы были средства для закупки станков, для строительства железных дорог, домен, оборонных заводов.

Процесс, увы, завершен. Последние «трезвые и трудолюбивые» (слова Столыпина) покинули деревню в 1960-е годы. А в начале 1990-х в деревнях после крушения колхозов остались лишенные всяких перспектив. Эти люди, прежде соль нашей земли, еще произвели в 2004 году фантастический урожай, но только себе во зло: цены рухнули, и российский крестьянин опять оказался жертвой коварного города. Во всех государствах мира берегут этот цвет земли (особенно решительно в США и Франции). В России же, отняв все, за исключением скудных средств выживания, обходили крестьянство, словно вражескую орду — ну как же, ведь у них неевропейские манеры и у них неухоженные погосты. Российское крестьянство, перед которым мы все в неоплатном долгу, перестало быть источником добычи средств для модернизации. Их хлеб уже не идет на мировые рынки. Впервые мы стали закупать зерно в 1963 г. США, Канада и Аргентина наравне с жестко прикрытым в этом отношении Европейским союзом лишили сельское хозяйство России функций экспорта.

Из людских ресурсов в стране остались лишь образованные горожане, успевшие до 1991 года воспользоваться возможностями одной из лучших в мире школьных систем. Но нужны ли они своей стране, эти люди, которые последние в нашей истории годы сохраняют свои индустриальные навыки и квалификацию? Часть из них нашла себе применение за границей (не менее 50 тысяч наших сограждан высокой квалификации отдает свои знания и умение на чужой ниве). Другая — огромная часть — деквалифицировалась. Их можно встретить на чартерных рейсах в Стамбул, с ними можно поговорить на наших многочисленных крытых и открытых рынках. Часть из них преуспела, но громадное большинство просто выживает. Так мы обращаемся с самым ценным своим достоянием, с нашими высококвалифицированными специалистами, с теми, кто освоил современное производство, но в конечном счете пал жертвой воцарившейся на государственных командных высотах смеси бездумности, невежества и корысти.