Все было во время репетиций: смех и слезы, любовь, споры и ссоры. Из-за одноглазой Рикардины, пастушки по имени Подсолнух, Додо Пероба и погонщик Левинду повздорили, обменялись оскорблениями и бранью, но до мордобоя дело не дошло: сиа Леокадия требовала на репетициях порядка и сдержанности.

Она похвалялась, что в Эштансии после каждого рейзаду случалась свадьба. Если в Большой Засаде пары просто сходились, вместо того чтобы жениться, то это потому, что в местечке не было падре, чтобы обвенчать и благословить жениха и невесту. Например, Зинью, независимый плотник, работавший на себя, столь же умелый, как и мастер Лупишсиниу, — он сделал каркасы для костюмов Дикого Зверя и Быка, и они вышли лучше, чем в Эштансии, — по мнению сии Леокадии, более легкие и более прочные, — по окончании рейзаду он сошелся с Клейде, пылкой и торопливой пастушкой Ручейком, младшей дочерью Габриэла и Синьи, сестрой покойного Танкреду и Ненеки — другой торопыги, которая осталась в Сержипи, чтобы жить с Осирише на шее у сеу Америку — отец ведь для того и нужен.

Целый батальон женщин занимался костюмами пастушек. Портниха Наталина взяла на себя одеяние паяца Матеуша — ситцевый костюм Пьеро, украшенный помпонами, замысловатые штаны Быка и знамя. Чтобы дополнить облик Кабоклу Гоштозинью, удалось раздобыть, одолжив на скотном дворе, кожаную куртку и шляпу. Формы для солдат не было, и поэтому в Большой Засаде они превратились в жагунсо, вооружившись до зубов карабинами, пистолетами и кинжалами. Сиа Леокадия решила сама сработать облачение — наполовину голубое, наполовину красное — Госпожи Богини, своей внучки Аракати: юбку, корсаж, накидку и множество украшений. Они так и не смогли отметить пятнадцатилетие Аракати из-за лихорадки, которая терзала Большую Засаду зимой, и сиа Леокадия решила отыграться летом.

Лето превратило грязь в пыль, солнечный свет напитал ростки какао, придав силу и необыкновенную красоту цветущим плантациям. Народ был весел, позабыв о той тяжелой године, когда их постигли наводнение и чума, — что прошло, то прошло.

Они скакали бок о бок — полковник Боавентура Андраде и Натариу, и капитану показалось, что фазендейру очень постарел. Старость навалилась на него внезапно — морщины углубились, стало больше седины, он начал подолгу молчать.

Вместе с Эшпиридау и погонщиком Жоэлом они направлялись на станцию в Такараш, чтобы встретить дону Эрнештину, которая ехала на праздники на фазенду к мужу. Погонщик вел осла Ималайу, получившего такое имя по причине своей тучности. На широкой спине животного было седло, изготовленное по особой мерке, чтобы вместить в себя телеса святой супруги полковника.

Глядя на хозяина каждый день в Ималайе, Натариу не отдавал себе отчета, насколько постарел полковник. Но этим утром, когда они скакали верхом бок о бок, курибока заметил опустошение, которое произвел возраст на обмякшем лице, уловил тяжелое дыхание, и ему стало страшно.

Подав знак Натариу, чтобы тот последовал за ним, полковник пришпорил кобылу и поскакал вперед. Наемник и погонщик держались на почтительном расстоянии.

— Скажи Леокадии, что, раз Эрнештина на фазенду приехала, я не смогу пойти на рейзаду. Жалко, потому что Сакраменту понравилось бы. Я сказал ей, чтобы она пошла, — держалась бы вместе с кумой Зилдой. И представь себе, она отказалась, потому что если она пойдет, то кто тогда поможет Эрнештине? Хорошая девушка.

На мгновение он замолчал, будто размышляя об отказе Сакраменту, а потом сказал, но уже тише:

— Послушай, Натариу, я хочу попросить тебя об одной вещи.

— К вашим услугам, полковник.

— Ты всегда помогал мне при жизни. Хочу, чтобы ты помог мне после смерти.

Натариу заподозрил неладное и насторожился — о чем хочет попросить его полковник? Наверняка хочет вырвать у него обещание служить его сыну, так же как служил ему, сохраняя звание и обязанности управляющего фазенды Аталайа.