Весточка от полковника Робуштиану де Араужу дошла до капитана Натариу да Фонсеки по возвращении с фазенды Боа-Вишта, где только что закончился сбор урожая, превзошедшего самые смелые ожидания. Капитан предполагал получить чуть больше шестисот арроб, а урожай перевалил за семьсот. Такой уход за плантациями какао раньше был только на фазенде Аталайа, а теперь его не стало и там. И это несмотря на присутствие доктора Луиша Сезара Гужмау с его самыми современными теориями о выращивании theobroma cacao — дерева семейства стеркулиевых, по надменному выражению инженера-агронома.

Доктор Луиш Сезар Гужмау со всей своей агрономической наукой едва избежал увольнения, когда Вентуринья, хозяин, вернулся из поездки в Рио-де-Жанейро, куда отправился в компании Людмилы Григорьевны и ее брата Петра, чтобы ненадолго окунуться в атмосферу цивилизации. Возвратившись, он обнаружил, что объем урожая упал по сравнению с прошлым годом, поднял шум: рвал и метал, — потребовал объяснений. Инженер-агроном, листая специальные книги, посвященные данному предмету, объяснил, что все правильно: положительные результаты от применения современных научных методов требуют времени и терпения. «К дьяволу время и терпение», — выругался разъяренный Вентуринья, но в конце концов он сдался под натиском аргументов доктора Гужмау, этого первосортного хитреца, а еще и потому, что Натариу вновь отказался от повторного предложения вступить в должность управляющего, хотя Вентуринья посулил ему новые условия, да такие, что от них и отказаться-то было нельзя!

Вентуринью отказ огорчил и обидел, ведь он даже предложил наемнику, тому самому Натариу полковника Боавентуры, процент от доходов — дело совершенно неслыханное и достойное порицания, по критичному и безошибочному мнению прочих фазендейру. Ярость ведет к раздору: Вентуринья говорил тем, кто хотел его слышать, о вероломстве и даже употребил слово «предательство». Натариу не уважал даже память своего хозяина и покровителя, которому был обязан всем, и сразу после его смерти поставил дом и дал денег на зеленную лавку Сакраменту, содержанке полковника, наставив ему рога post-mortem, — это просто гнусная измена. Он произносил «post-mortem» и «измена» с таким же «докторским» акцентом, с каким агроном говорил о theobroma cacao — дереве семейства стеркулиевых.

«Я слышал разные пересуды, мне они по вкусу не пришлись, остерегайтесь!» — это несколько сумбурное послание полковника Робуштиану де Араужу принес наемник Назарену, надежный человек, который никаких подробностей добавить не смог. Сначала капитан подумал, что речь идет о раздосадованном брюзжании Вентуриньи, о котором уже слыхал и над которым смеялся: ворчание мальчишки, взявшего моду командовать. «Вот поеду в Итабуну, задам ему взбучку, опрокинем с ним по стаканчику, поболтаем о женщинах, и досада пройдет».

Впрочем, обсуждая это дело с Фадулом Абдалой, он удивился, узнав, что Турок тоже получил с небольшой разницей во времени письмо, написанное Фаудом Караном в аллегорических, если не сказать поэтических, выражениях. «Феллах сажает в оазисе сад из финиковых пальм, но плоды собирает разбойник. Будь осторожнее, мой добрый Фадул, потому что плоды начинают поспевать», — предупреждал он вычурной арабской каллиграфией. Фауд Каран передал записку через погонщика Зе Раймунду, ветерана этих троп, чтобы тот вручил ее трактирщику из рук в руки.

Натариу и Фадул вместе ломали голову, спросили совета у Каштора Абдуима, но даже так не нашли ключ к этой загадке, способный прояснить смысл послания полковника и аллегории эрудита.

— На неделе я поеду в Итабуну и выясню, в чем тут дело, — сказал Натариу, уже тогда почувствовав беспокойство.