И эта девушка, Кетлин Уолкер, вдруг пригласила меня на ленч в кафе «Эй-би-си», куда мы, машинистки, обычно ходили на обед. Я поблагодарила ее и приняла приглашение. Мне было так плохо, что не имело значения куда и с кем идти. Но потом, после нашего разговора, я уже не жалела, что согласилась отправиться с Кетлин на ленч.

Когда она появилась в нашем офисе, я не слишком-то обращала на нее внимание. Но позже, после нашего похода в «Эй-би-си», я увидела, как она привлекательна. Кетлин было двадцать четыре года, ее голубые глаза просто-таки искрились жизнерадостностью. Она рассказала о том, что живет с матерью, которую очень любит. Ее младший брат в данный момент находился в другом городе. А младшая сестра, всеобщая любимица, жила вместе с Кетлин и матерью. Собственно говоря, у Кетлин не было необходимости работать — после смерти ее отца, преуспевающего дантиста, у семейства осталась приличная сумма, которой вполне хватало для спокойной, размеренной жизни, просто она не любила бездельничать.

И эта работа была для нее временной. Она просто дожидалась места личного секретаря у одного писателя. Предполагалось, что Кетлин приступит к своим обязанностям в конце месяца, когда писатель вернется из Египта.

Неожиданно в моей груди проснулась надежда.

— Кетлин, скажи, смогла бы и я работать личным секретарем? — осторожно поинтересовалась я.

Она покровительственно улыбнулась:

— Легко. Просто покупай газеты с объявлениями о работе, сходи в крупные агентства по найму персонала.

— О, я бы очень хотела работать секретарем писателя, — призналась я. И скромно добавила: — Знаешь, я ведь немного пишу и сама.

Ясные глаза Кетлин засветились неподдельным интересом.

— Ты совсем не похожа на тех, кто работает в нашем офисе. Я это вижу, — сказала она.

— Думаю, ты ошибаешься. Я всего лишь сирота из Уимблдона без гроша в кармане.

— Ерунда! — горячо воскликнула Кетлин, хотя, собственно говоря, ничего обо мне не знала. — Где ты живешь, дорогая?

Когда моя собеседница узнала правду, то пришла в ужас.

— Сегодня же ты отправляешься со мной к нам домой и будешь там жить до тех пор, пока мы не подыщем тебе место, — улыбнулась мне Кетлин. — Сейчас позвоню маме и предупрежу ее. У нас есть свободная комната. Мы живем на Гледхоу-Гарденс недалеко от Бромптон-роуд. Занимаем два верхних этажа. Уверена, тебе там понравится.

— Но ведь ты почти не знаешь меня, — сказала я, чувствуя, как к горлу подкатил комок, а глаза предательски защипало. Я едва сдерживала слезы.

Она просунула мою руку себе под локоть.

— Не беспокойся. Того, что я о тебе знаю, уже достаточно, — уверила она меня. — И ты такая грустная, бедняжка. Не волнуйся. Это так ужасно — быть одной. В жизни всегда кто-то должен помочь.

Это положило начало нашей дружбе. И небольшой светлой полосе в существовании Розалинды Браун. Уолкеры оказались приятной и интеллигентной семьей. Миссис Уолкер, невысокая, такая же ясноглазая женщина, как и Кетлин, являла собой образец доброты и щедрости. Она сразу же напомнила мне старушку Уин. Младшая ее дочь еще ходила в школу, и все называли ее Пом… Пом недавно исполнилось пятнадцать, и ее заразительный смех то и дело слышался в разных частях дома.

Я почувствовала, что здесь, в этом доме, постепенно освобождаюсь от мрачной раковины, в которой пребывала все последнее время. Их коттедж в целом трудно было назвать богатым или шикарным. Эти слова не слишком подходили дому. Но изящество и отменный вкус ощущались во всем, и особенно во всяких мелочах. Некоторые из этих мелочей, по всей видимости, достались им по наследству, другие были куплены в небольших магазинчиках на Кингз-роуд или Черч-стрит.