— Ричард, забудь об этом! — воскликнула я. — Я знаю, это все такая глупость! И не говори мне ничего! Все это нелепо. Давай лучше поиграем в триктрак… Я сейчас все приготовлю.

Я потянула его за руку к шкафу, где лежала игра. Мне необходимо было срочно хоть как-то отвлечь его от мрачных мыслей. Хотя бы как-то сгладить свое глупое поведение. Но даже позже, когда мы сидели на диване напротив друг друга, когда выражение его лица стало мягким, я чувствовала, что он сильно расстроен.

Когда Ричард появился у меня в следующий раз, он изо всех сил старался не упоминать ни о Марион, ни о дочери, ни о фотографии в Каннах. Был необыкновенно нежен и добр. Он боялся меня потерять, я это почувствовала. Я знала, что он любит только меня и своего ребенка.

Но однажды мы снова поссорились, и уже более серьезно. На этот раз из-за Роберты.

Ричард обещал взять меня в субботу на концерт, на который мне давно уже хотелось сходить. Но в субботу он приехал ко мне, чтобы извиниться за невозможность выполнить свое обещание. Оказалось, совершенно неожиданно школьников отпустили на небольшие каникулы и Роберта вернулась домой. Поэтому Ричард решил взять вместо меня на концерт в «Альберт-Холл» ее.

— Я себя просто ужасно чувствую от этого, дорогая, — сказал он и поцеловал меня в голову. — Это действительно ужасно, но я не вижу другого выхода. Они станут задавать вопросы. Кроме того, Берта может отправиться туда одна и увидит нас.

Обычно я всегда проявляла понимание и терпение во всех вопросах, касающихся дочери Ричарда. Но возможно, сейчас, в конце недели, я чувствовала себя особенно уставшей и измученной. А потому просто взорвалась в ответ. Мы с ним уже давно знали друг друга и потому могли показать, что «не в настроении». Люди, много общающиеся между собой, не могут постоянно пребывать в ровном состоянии духа.

Я высвободилась из его объятий и нахмурилась. Затем пошла на кухню готовить чай, он последовал за мной. Наконец сказал:

— Послушай, я бы никогда не допустил, чтобы такое случилось, дорогая. Честно. Но все произошло так неожиданно, я не знал, что Берта приедет на уик-энд. Мне в офис позвонила Марион и сказала, что, оказывается, в Бронзон-Касл празднование годовщины основания школы.

Я холодно ответила:

— Ну разумеется…

— Дорогая, ты не сердишься на меня?

Я прикусила верхнюю губу, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Вовсе нет, — отозвалась я. — Почему я должна сердиться? У меня нет на это права. Я должна оставаться дома, если приезжает Роберта.

Я посмотрела ему в глаза и увидела в них удивление, смешанное с болью. Сразу же пожалела о своих словах и почувствовала себя совсем несчастной. Не зная, что сказать, решила просто промолчать.

Наказание последовало незамедлительно. Ричард даже не рассердился, он просто замкнулся в себе, словно отгородился от меня невидимой стеной. Имя Берты больше не произносилось вслух, мы сели пить чай в полном молчании. О Марион мне позволялось говорить все, что хотелось, но с Бертой все обстояло по-другому. Но кто был в этом виноват? Он ведь столько раз пытался положить конец нашим отношениям именно из-за нежелания причинять мне боль. Так что в этой ситуации мне приходилось признать, что вина и ответственность за создавшееся положение лежат на мне.

Мы старались избегать подобных тем в разговорах, но именно они вызывали в нас обоих нарастание скрытого раздражения. В конце этого дня я чувствовала себя совершенно измученной и едва сдерживала слезы.