Кто-то должен заговорить первым. Коб предоставил это право Алисе.

Она потрогала пульт ТВ, затем большую пепельницу, в которой среди каких-то бумаг лежала злополучная рекламная листовка… Алиса повернулась к высокому окну. Полуденное солнце заливало комнату. Она повертела в руках какую-то декоративную безделушку. Прошлась из угла в угол. Остановилась в ногах огромной кровати и наконец заговорила:

— Коб!

— Что, Алиса?

— А что это за палка?.. Там, у кровати…

Проклятье! Это же надо быть таким идиотом: на какие только ухищрения не пускался, пытаясь скрыть от Алисы свою травму, а потом сам привел ее к неопровержимой улике. Чертова палка!

К счастью, прописанные врачом лекарства он держал в шкафу.

— Какая палка? Ах эта… Да так, на всякий случай… У меня небольшая… царапина после последнего родео. Ничего серьезного.

— Никогда не видела ковбоя, который из-за царапины ходил бы с палкой. — Она сморщила нос.

— А ковбоев, которых уносят на носилках, ты видела?..

Она надула губы. Обиделась, подумал Коб. Не надо давать ей времени для следующего вопроса, решил он и перешел в наступление.

— Но, Алиса, ведь мы здесь не для того, чтобы обсуждать мое здоровье. У нас есть темы поважнее.

— Итак, теперь тебе известно, что наш брак расторгнут не был. — Она избегала смотреть ему в глаза. — Впрочем я и не делала из этого тайны. Просто тебе надо было прочесть хотя бы одно мое письмо. Или по крайней мере позвонить.

Стало быть, он один во всем виноват. Коб тяжело шагнул к постели. Надо сесть. Надо отделить физическую боль от эмоциональных мук и уменьшить ту, которую возможно контролировать. Едва он коснулся упругого матраса, бедро как будто отпустило. Коб с облегчением вздохнул.

— Почему, Коб? — Она повернулась к нему в профиль. — Почему ты не читал мои письма?

Нахмурившись, он задумчиво провел рукой по подбородку и шее. Нащупал знакомую бороздку шрама.

— Скажи правду. — Она повернулась к нему лицом. — Только на этот раз действительно правду. Ты же знаешь, я могу ее принять.

— Итак, ты хочешь услышать правду… — выдавил он наконец. — А правда в том, что я не открывал твои письма, потому что боялся.

— Боялся? Ты?

Он отвел глаза. Медленно снял шляпу и положил на столик рядом с кроватью.

— Ради Бога, чего ты боялся? — Она прокашлялась и поправила воротничок своей черной рубашки. — Получить официальное свидетельство о расторжении брака?

— Нет, я считал бракоразводный процесс уже законченным. — Он подался вперед, судорожно сцепив пальцы.

— Чего же ты тогда боялся?

БОЯЛСЯ… Всякий раз, как она бросала в него это слово, Коб вздрагивал. В памяти всплывал один эпизод из недолгой совместной жизни.

— Алиса, ты помнишь наш последний разговор по телефону? — спросил он сдавленным голосом.

Она вздрогнула от нахлынувших воспоминаний.

— Ты имеешь в виду спор?

— Это был не спор.

— Не… понимаю… — качнула она головой.

Он сел поглубже и вытянул ногу. Кровать заскрипела.

— Что всегда говорил Йип, когда речь заходила о твоем замужестве?

— Люби кого угодно, только не ковбоя? — Она хотя и нахмурилась, но ответила на странный вопрос. Он кивнул, подбадривая. — Выходи замуж за любого, но не за участника родео…

— И Коб Гудэкр подпадает под оба пункта этой заповеди.

— О тебе папа никогда не говорил.