Конечно, ничто из этого не исключало, что вероятным автором пьесы являлся сам Ателинг, несмотря на старую бумагу, но я был почти уверен, что это написано не привидением из Иннсмута.

Тогда как насчет самой пьесы? Она не выглядит пугающей и даже не злой, как какая-нибудь «кровавая трагедия» семнадцатого века. Также эта пьеса выглядела производной, в основном, от Уайльда и сочинений Эдгара По «Молчание», и «Маска Красной Смерти». И стиль пьесы был ужасно устаревшим. Я полагаю, что ни один человек, живущий сегодня, не в состоянии понять, почему так много авторов 1890-х годов считали, что жёлтый был особенно зловещим цветом.

Выражая недовольство освещением, я приблизил нечёткие страницы ближе к глазам, задаваясь вопросом, почему я вообще беспокоюсь. К этому времени я устал и был нетерпелив, и, боюсь, на самом деле немного пьян, несмотря на предупреждение Ателинга.

Затем я обнаружил, что следующая страница оказалась не на своём месте. Вместо первой страницы второго акта оказалась страница «Действующие лица», которая должна была находиться в самом начале. За одним исключением, это было не что иное, как список имен — включая Короля, который до сих пор вообще не появлялся на сцене. Исключением выглядела эта запись:

«Обратите особое внимание. За исключением Незнакомца и Короля, все, кто появляется в пьесе, чёрные».

Особое внимание, действительно. Было бы трудно представить другую и единственную инструкцию, которая могла бы полностью изменить всю очевидную направленность пьесы и эффект от того, что я прочитал до сих пор. Или не трудно? Возможно, я только проецировал наши нынешние расовые проблемы на это сочинение; Чемберс, наверное, просто хотел предположить (если бы он был великим антропологом), что все наши отдалённые доисторические предки были чёрными. Затем я также вспомнил, что в самом первом рассказе о «Короле в Жёлтом» Чемберс предложил изгнать всех негров в «новое независимое, негритянское государство Суани».

Теперь, когда я проснулся и стал более дезориентированным, я отложил неуместную страницу и погрузился в:

АКТ ВТОРОЙ

(РЕБЁНОК появляется перед занавесом).

РЕБЁНОК: Я не Пролог и не Послесловие; зовите меня Сюжетом. Моя роль такова: сказать вам, что сейчас слишком поздно закрывать книгу или выходить из театра. Вы уже думали, что должны были сделать это раньше, но вы остались. Вам это всё кажется безвредным! Никаких определенных принципов не задействовано, никаких доктрин, обнародованных на этих древних страницах, никаких осужденных, оскорблённых … но удар был нанесён, и сейчас уже слишком поздно. И должен ли я сказать вам, где находится грех? Он внутри вас. Вы слушали нас; и все равно вы остались, чтобы увидеть знак. Теперь вы наши, или, поскольку руны тоже бегут задом наперёд, мы ваши. Навсегда.

(Сцена погружается в темноту, когда занавес отодвигается. После паузы звучат несколько тихих музыкальных аккордов, и доносится пение КАССИЛЬДЫ).

КАССИЛЬДА:

* Если это правильный текст песни, все остальные испорчены в последнем стихе.

(Ропот голосов и музыка возрастают на финале песни. Огни поднимаются, чтобы показать, как передняя часть сцены превратилась в многолюдный бальный зал с балконом на заднем плане. Здесь присутствуют НЕЗНАКОМЕЦ и все хастурцы; все последние носят белые маски, как у НЕЗНАКОМЦА. Каждый человек на свой вкус добавил к маске черты лица. В результате каждая маска выглядит как известный человек. Костюмы также разнообразны и фантастичны. НЕЗНАКОМЕЦ всё ещё носит шёлковую мантию с Желтым Знаком, а КАССИЛЬДА, хотя и в маске, всё ещё носит корону, как и РЕБЁНОК. Многие танцуют формально, нечто вроде сарабанды или двигаются широким шагом.