— Ну так что, колоть его будем? — радостно спросил Марукин.

— Будем, будем. Только мне непонятно: почему ты, имея на руках такие документы, притащил их ко мне в отдел? Неужели сам не захотел лишнюю звездочку на погонах заработать? — спросил следователь.

Марукин заглянул ему в глаза и заговорил преувеличенно бодро:

— А знаете что? Я понял, что очень хорошо работать в паре! С таким, как вы, профессионалом! Давайте я буду играть «злого следователя», а вы — доброго… Хотите, я его прямо сейчас расколю? А? Я из него всю душу вытряхну, вот увидите!

— Насчет души — не бери на себя слишком много. А допрашивать — пожалуйста.

— Значит, разрешите идти? — заторопился Марукин. — Иди. Только… Ответь мне все-таки на один вопрос. Почему тебя перевели к нам с понижением в звании?

— Да ладно… — отвел глаза Марукин. — Длинная история… Потом расскажу…

— И все-таки. У коллег не должно быть тайн друг от друга, — настаивал следователь.

— Это все злые языки… В общем, подсидели, — невнятно ответил Марукин и вышел из кабинета.

В комнате свиданий, разговаривая со смотрителем, Марукин невероятно изменился. Он стал уверенным и напористым.

— Ты мне все сейчас расскажешь, скотина! — орал он на сидящего перед ним смотрителя. — Ты мне исповедоваться будешь, как на духу, понял?

— Буду, буду, только по голове не бейте, — нисколько не боясь, ответил смотритель и подмигнул Марукину. Марукин в ответ тоже подмигнул, но тона своего не изменил:

— Шуточки шутишь? Да я тебя сейчас в порошок сотру и по ветру развею, понял? Нашел где шутки шутить! И с кем!

В этот момент смотритель положил записку под лист допроса и глазами показал на нее Марукину. Тот, не прерывая своего гневного монолога, взял записку и положил ее в карман.

— Так ты будешь говорить или нет? — гремел Марукин.

— Буду, буду, так ты слова не даешь вставить, гражданин начальник…

Смотритель и Марукин играли в какую-то одним им понятную игру. Они понимающе кивнули друг другу.

— Не расколешься, я тебя похороню, обещаю! — орал Марукин.

— Похорони, — вдруг тихо и серьезно ответил смотритель. — Только не забудь рядом с детьми моими похоронить.

Марукин вздрогнул, в его глазах мелькнул испуг, и он быстро вышел из комнаты свиданий. Зайдя в кабинет к Буряку, Марукин снова приобрел угодливый и немного фальшивый вид:

— Эх! Я с этим Родем так хорошо поговорил! Срразу взял быка за рога. Я его расколол… Ну, почти расколол. Осталось совсем чуть-чуть.

— Ладно, можешь не рассказывать. Я сам все слышал, — сообщил следователь.

— Сам все… Как? — удивился Марукин.

— Да ты так орал на все отделение, будто не с преступником разговаривал, а ток-шоу вел! — улыбнулся Буряк.

— А вы так сказали сейчас, я подумал, что вы Родю в камеру прослушивающее устройство установили.

— Нет, зачем же. До этого мы пока не дошли. Но установим и прослушку, и видеонаблюдение, если это потребуется. Пока этого не нужно. Все — свои.

Марукин вышел из кабинета и подумал, что насчет «своих» следователь немного поторопился.

Обе женщины его ждали. Они беседовали. Таисия поливала цветы, а Катя сидела на стуле и наблюдала за ловкими мамиными руками.

— Как забавно, — сказала Таисия Кате.