Бур быстро обошел вокруг, и Эрих, без всяких глупостей, сунул Большой Хранитель ему в руки. Четверка Солдат выглядела довольно мрачно после того, как сорвалось их гран-ревю.

Бур смахнул какой-то хлам с одного из увесистых табуретов из Галереи Искусств, бережно установил на нем Главный Хранитель, тут же опустился на колени перед ним, схватил наушники и начал настраиваться. То, как он лихо все это проделывал, вышибло из меня все мое тщеславие за проявленный мной талант в области инверсии, причем так быстро, будто ничего такого и не было. В моем мозгу снова не осталось ничего, кроме бронзового сундука с бомбой.

Интересно, сказала я себе, а что если предложить инвертировать эту штуку, но тут же и ответила: «Эхе-хе, Грета, ты ведь не можешь сунуть им в нос диплом, и все равно вряд ли хватит времени на эту пробу».

И тут Эрих в первый раз сделал то, что я очень от него хотела, хотя это все равно действовало мне на нервы. Он глянул на свой вызывник и спокойно сказал:

– Осталось девять минут, если космическое время синхронизовано со временем на Станции.

Бур сидел, словно окаменев и так нежно шевелил ручки настройки, что мне даже не было видно, шевелятся ли его пальцы или нет.

И тогда, в другой части Станции, Брюс сделал несколько шагов по направлению к нам. Севенси и Мод тоже стронулись с места. Я вспомнила, что Брюс был еще одним психом, у которого имелся персональный план, как лучше взорвать Станцию.

– Сидней, – обратился он, а затем, когда тот повернулся к нему, продолжил. – Вспомни, Сидней, мы же с тобой оба явились в Лондон из Питерхауса.

До меня это не дошло. Затем Брюс посмотрел на Эриха с дьявольским вызовом и на Лили – как будто просил у нее за что-то прощения. Что выразило в этот момент ее лицо, я не смогла понять; но синяки на ее горле были видны отчетливо, а щека распухла вовсю.

Брюс снова бросил на Эриха свой вызывающий взгляд, затем резко повернулся, схватил Севенси за руку и сделал подножку; и оказалось, что полулошади тоже теряются при неожиданном нападении, а у сатира было не меньше оснований почувствовать себя ошеломленным, чем у меня, – Брюс швырнул его на Мод и они повалились на пол – волосатые копыта на фоне жемчужно-серого платья. Брюс рванулся к сундуку с бомбой.

Мы, почти все, заорали: «Останови его, Сид, пригвозди его» – или что-то в этом духе. Я точно орала, потому что внезапно отчетливо поняла он извинялся перед Лили за то, что взорвет их обоих – и всех нас, конечно.

Ослепленный любовью мерзавец.

Сид следил за ним глазами все это время и теперь он поднял руку к Малому Хранителю, но не прикоснулся ни к одному из переключателей, просто смотрел и ждал. Я подумала: «Шайтан нас побери! Неужели Сид тоже хочет смерти? Неужели ему достаточно того, что он успел узнать о жизни?»

Брюс опустился на колени и начал крутить какие-то штучки на передней стенке сундука, и все было залито ослепительным светом; и я говорила себе, что когда появится огненный шар, я ничего не успею почувствовать, и все равно я в это не верила; Севенси и Мод расцепились наконец и уставились на Брюса, а все остальные что-то орали Сиду, кроме Эриха, который со счастливым выражением на лице смотрел на Брюса, а Сид все еще ничего не делал; и это было совершенно невыносимо. Я ощутила, как маленькие артерии начинают взрываться в моем мозгу, как фейерверк, и как хлопает аорта и, для полноты картины, как парочка клапанов в моем движке начинает колотить вразнобой. Я подумала: «Что ж, теперь я знаю, как умирают от сердечной недостаточности и от высокого давления».