— Верно говоришь, — кивнул Гурт, усаживаясь рядом. — И пока ты с них не сойдешь — силу не вернут…

— Горная болезнь, — еле слышно произнес Мак по-русски.

— Перекусить надо, — произнес Рум, доставая кусок подсохшего хлеба. — И думать, как костер жечь будем. Тут дров нет…

— У Жака мешок, — кивнул на молодого парня Вар. — С навозом засохшим. Горит слабо и воняет, но долго, и весит не много.

Каравай хлеба и небольшой кусок сыра разделили на всех и пустили по кругу бурдюк с сильно разбавленным самогоном.

— А руки у тебя навсегда черными останутся? — вдруг спросил Вар, глядя, как Мак облизывает стальные накладки на пальцы.

Мак замер и взглянул на грязные перчатки, которые не снимал уже несколько дней. Потом взгляд перешел на воина.

— Навсегда, — кивнул он. — Да и не руки это, если разобраться.

— А что?

— Артефакты. Артефакты из моей плоти. — задумчиво ответил подмастерье. — По другому было бы долго и сложно. Мне, чтобы биться силой так, как сейчас, еще полгода заниматься надо было бы.

Парень устало вздохнул и поднял взгляд к голубому небу.

— Помнишь, мы медь собирали и золото? Перед тем как на лагерь перевалочный напасть? Вот с той меди, золота и своей плоти я артефакты и сделал. — Мак обвел взглядом воинов. — Не было у меня другого выхода. А то, что осталось — вечерами на заготовки для баньши делал.

— А как ты теперь с ними, — Гурт указал на стальные перчатки. — Ты теперь до смерти будешь в перчатках ходить?

— Лучше так, чем силой все подряд пачкать, — пожал плечами Мак. — Ладно бы я магом жизни был или света. Если я пальцем живого коснусь, оно помереть может, а не погибнет, так проклятье заработает.

Мак стащил перчатку и отломил рукой кусок хлеба. Прямо на глазах воинов хлеб начал темнеть и покрываться плесенью.

Вар и Гурт переглянулись.

— Больно высока цена, — покачал головой седой десятник.

— А меня торговаться не звали, — выдавил подмастерье горькую усмешку. — Либо так, либо никак.

Мак кивнул Биллу.

— Там еще немного осталось огонь-воды? Рану бы промыть…

Здоровяк кивнул и достал из своей сумки почти пустой бурдюк с самогоном и остатки чистой тряпки.

— Держать надо? — спросил Вар, глядя, как укладывается на спину подмастерье.

— Справлюсь, — выдохнул парень, готовясь к очередной экзекуции.

Билл размотал повязку и смочил в самогоне тряпицу.

— Не дергайся только, — произнес он, передавая ее Вару. — Зря не дал нам в лагере сразу рану обработать.

— Времени не было, — произнес подмастерье, собираясь с духом. — Едва уйти успели.

Пока Мак шипел и скрипел зубами, рядом, глядя на сопки вокруг, начал рассказывать Гурт.

— Я когда служил первый срок, думал, вернусь домой, денег привезу, заживу по-настоящему. Нас то в семье семеро пацанов росло. Отец рано помер, лихоманкой положило его в конце зимы. — Гурт приложился к бурдюку и, вздохнув, продолжил. — Так вот, когда вернулся с первого срока, оказалось, что девка, которая меня клялась ждать, померла в третью зиму, как ушел. Одного брата на торжище до смерти палками забили. Он спьяну на кланового сборщика налогов с кулаками полез. Матушку тоже предки прибрали к себе. Трое братьев ушли в столицу по прошлой весне.