— Ну что ж, — ответил герцог. — Пусть эти намерения не уйдут в песок. Я сделаю все возможное, чтобы удовлетворить ваше желание.

Я покачал головой.

— Но в чем же дело? — спросил герцог.

— О, я не говорю, что Ваша Светлость не сделает все, что сможет; но король не позволит предоставить мне подобную привилегию.

— Почему бы это?

— Хотя бы потому, что он считает меня демагогом и в литературе, и в политике.

— Это касается не короля, а господина Дюшателя: на первом же придворном балу я дважды приглашу танцевать мадам Дюшатель и все с ней устрою.

И поскольку звонок зазвонил к началу действия, я сказал герцогу:

— Монсеньор, я поручаю моему другу Паскье напомнить обо мне Вашей Светлости.

Я откланялся и вышел из его ложи, но еще на секунду открыл дверь, чтобы крикнуть герцогу:

— Не забудьте!

— Да! да! да! — воскликнул он. — Я не забуду, будьте спокойны.

В тот момент, когда занавес опустился и должны были назвать автора, Паскье вошел в мою ложу и сообщил:

— Ваше дело идет замечательно: принц загорелся вашей идеей, а когда он чего-нибудь хочет, он этого хочет по-настоящему.

Через две или три недели я получил письмо от господина Дюшателя, который приглашал меня зайти в министерство.

Мы проговорили более получаса о моем проекте и о том, как я его себе представлял. Я увидел, что господин Дюшатель не понимал меня вовсе, и смог заметить, что если бы у герцога де Монпансье что-то получится, ему придется сражаться против не одной злой воли.

Я не мог и не хотел быть директором.

«Мушкетеры» были представлены в театре Амбигю по вине г-на Гостейна. Он показался мне достаточно понимающим в театральных делах человеком, и обратил на него взгляд, чтобы сделать его нашим директором.

Однажды я узнал из записочки герцога де Монпансье, что указ о привилегии был подписан. Я помчался благодарить господина Дюшателя, а он насмешливо спросил, где мы собираемся построить наш театр.

Я ответил ему — и это было правдой, — что купил под гарантию отель Фулон за 600 тысяч франков и отдал 40 тысяч франков задатка.

Он спросил у меня, где мы найдем деньги на строительство.

Я ответил, что мы их уже нашли, и назвал ему банкира, у которого в банке лежали наши 1 400 000 франков.

— Тогда, — произнес Дюшатель, — пора начинать работы! Когда?

— Завтра же, месье.

— И мы будем иметь удовольствие увидеть вашу первую пьесу?

— По всей вероятности, через год, считая от сегодняшнего дня.

— И как будет называться эта пьеса?

— «Королева Марго».

Любопытно, что все произошло именно так, как я сказал, и через год, снесенный и перестроенный под театр отель Фулон точно в назначенный день и час открыл свои двери перед публикой.

Все знают, что я сдержал слово, что своими успехами Исторический театр соперничал с самыми удачливыми театрами той эпохи и что постановки моих пьес заставили позабыть все остальные, иногда с успехом соперничая даже с Оперой. Однако в воздухе витали неприятные предчувствия. Эти скандальные события, эти неслыханные убийства и кровавые катастрофы, предшествующие падению престолов, которые Виргилий называл божественными предзнаменованиями, пугали сторонников младшей ветви Бурбонов, а та, похоже, не принимала всерьез эти вещие предначертания. Однажды все рухнуло, и молодая династия исчезла за три дня, подобно тому, как исчезла старая династия.

Если бы история соблаговолила упомянуть об этом, я рассказал бы, что наш театр имел некоторое отношение к этой великой катастрофе. В результате волнений все дела были временно приостановлены, а театры закрыты.