— Все насчет Воинова? — осторожно поинтересовался Наливайко. — Или вас уже Ворон интересует?

— Хорошо, насчет Ворона тоже не помешает. — Вообще-то Сэнсей отправлял Агафона в первую голову за этими сведениями, но сейчас его отчего-то мало волновала судьба господина Гнездилова.

— Первое. Простое ДТП отпадает начисто. Правда, столкновение с грузовиком действительно было, но от простого взрыва баков такого пожара машины не бывает. Слишком высокая температура. Предполагают, был применен одноразовый огнемет «шмель». Второе. Установлено, что среди трупов в «Шевроле-Блейзере» Ворона нет. Три тела идентифицированы, четвертого просто не было. Есть две версии. Первая — инсценировка нападения с целью исчезнуть, вторая — похищение. Ориентировки со словесными портретами розданы в городе, но полагают, что его здесь нет. Сейчас копают в аэропорту. Вот все, что пока знаю.

— В салоне ничего интересного не находили?

— Нет. Там все поплавилось к чертовой матери.

— На нас не грешат?

— Как ни странно, нет. Больше прикидывают на Лавровку. Но вообще-то сейчас разговор идет о Москве. Что да как — не в курсе, но на нее кивают.

— И то хлеб. Ну а про Воинова?

— Про Воинова? Обнаружили на одежде следы цементной пыли и плесени, которая встречается только в подземных сооружениях. Решили, что убийство произошло где-то в той части парка, где есть подземелья. Даже хотели опергруппу туда отправлять. Но тут совершенно случайно взяли одного азика Ибрагимова с большим-пребольшим перышком. Короче, 218-я в части за холодное оружие. Посмотрели получше — на ножике кровь. Экспертиза показала — Воинова. Обыскали номер — этот азер в «Береговии» с тремя друганами жил, на рынке торговал — в номере нашли полный набор всего того, чем Ростика резали. Заточку, финку с узким лезвием, трехгранный стилет… Отпечатков нет, все ручки протерты до блеска, а на лезвиях кое-что осталось. Под матрасом прятали, в тряпку завернули. В общем, определили их в СИЗО на 30 суток по подозрению. Конечно, сознаваться не хотят. Ибрагимов врет, будто нож у себя под матрасом в номере нашел. Другие тоже какую-то фигню мелют. А на рынке у них, между прочим, на том самом, что в парке, подвальчик есть. Под склад арендовали. И на стенах там — та самая плесень. Я думаю, через пару дней их расколют. Особенно если их по одному в камеры к «шерстяным» рассадят. Так что дело, считай, раскрыто.

— Приятно слышать. Из вещичек Воинова ничего у них не нашлось?

— Нет, там не ограбление. Месть какая-то на почве женщины. Так спецы считают. Очень по-восточному: брюхо вспорото, голова отрезана, прибор в рот запихали…

— Ладно. А Воинов этот самый по изнасилованиям никогда не проходил? — Агафон постарался сдержать волнение.

— Проверили, — усмехнулся Наливайко. — Азербайджанок у нас ни в городе, ни в области не насиловали. А Ростик по этой части задерживался всего один раз. Там русская баба была. Он с дружками какую-то телку затащил в машину и хором во все места. Одна старуха показания дала, будто видела, как они ее в машину сажали. Но ничего не доказали. Может, и правда не они были, а может, их Черный отмазал — сейчас не спросишь. Если только у Иванцова узнать, так он не скажет…

— А как фамилия той бабы?

— Я не спрашивал. Но могу выяснить, если хочешь. Агафон хотел задать еще вопросик: «А ее, случайно, не Пряхина Элеонора звали?», но вовремя одумался. Наливайко в два счета смекнет, что к чему, — мужик не дурак. Отличиться захочет. Участок его может и премию получить. Но самое главное — менты могут добраться до настоящего места убийства, найти там какие-нибудь следы, оставленные прошлой ночью, прицепиться к «Куропатке».