Гребешок вышел из «двора» на свежий воздух, к забору, и сказал Агафону, указывая на изгородь:

— Вынешь эти три жердины, откроешь «отвод», проезд, значит. А я пойду машину заводить.

Агафон вынул жердины, Гребешок завел мотор, проехал в «отвод», а потом внутрь «двора». Жерди уложили на место, закрыли ворота изнутри и заложили между скобами солидный брус.

— Так-то надежней, — похвалил Гребешок. — Пошли обратно, небось бабка уже заждалась.

Конечно, беспокоился Иванцов зря. Михалыч нервничал вовсе не от того, что боялся угодить в какую-нибудь заваруху. Во-первых, он за свою долгую жизнь побывал в таких переделках, которые прокурору и не снились, отчего перестал бояться даже смерти. Тем более что возраст был такой, когда перспектива переселения в мир иной кажется столь же близкой, как дембель для солдата, дослуживающего последние сто дней до приказа. А во-вторых, Михалыч ориентировался в ситуации гораздо лучше Иванцова и хорошо знал, что лавровцев подмели почти всех, а те, кто случайно еще остался на воле, думают сейчас о чем угодно, но не о мести Иванцову. Что же касается соловьевцев, то есть надежда договориться с ними, и силовые акции пока не планируют. Даже получив от Фили Рыжего какие-то данные на Иванцова, правоохранительные структуры вряд ли побегут хватать областного прокурора без санкции Генерального.

Тем не менее, Михалыч все-таки нервничал. Дело в том, что на сегодняшний вечер у него была запланирована деловая встреча с господином Чудом-юдом. Ему непременно надо было улететь в 17.00, чтобы к 19.00 попасть в закрытый поселок Центра трансцендентных методов обучения (ЦТМО). Любая задержка отлета из-за плохой погоды означает, что Михалыч опоздает и Сергей Сергеевич, у которого все расписано по минутам, сократит время, отведенное на аудиенцию, а то и вовсе ее отменит. Это вызовет цепь серьезных осложнений, предсказать которые в полном объеме не мог даже опытный аналитик.

Поэтому в течение всего перелета Михалыч поглядывал на часы, прихлебывал минеральную воду производства «Лукошкиной и Кб», а однажды даже накапал себе валокордина. Ему казалось, будто время идет слишком быстро, а самолет летит слишком медленно.

Тем не менее, самолет прилетел точно по расписанию, в 18.10, не заставив встречающих долго дожидаться. Неподалеку от трапа оказался джип «Гранд-Чероки» с тонированными стеклами. За рулем сидел невысокий коренастый паренек в бейсболке и темных очках. Тем не менее, Михалыч его сразу узнал — это был один из личных шоферов Баринова — Юра Лосев по кличке «Лосенок». Кроме водителя, Михалыча ожидали два внушительных молодых человека в хорошо пошитых костюмах и темных очках, закрывающих пол-лица, — охрана. Михалыча бережно усадили на заднее сиденье, и «Чероки» тронулся в путь. Ровно в 18.50 автомобиль проехал через КПП закрытого поселка ЦТМО, а еще через десять минут Михалыч оказался в кабинете профессора Баринова.

Сергей Сергеевич с улыбкой встретил Михалыча у дверей и подвел к паре глубоких кожаных кресел, стоявших по обе стороны приземистого столика.

— Присаживайся, — Чудо-юдо подождал, пока Михалыч усядется, и лишь после этого занял второе кресло. — Чай сейчас принесут.

Чудо-юдо прекрасно знал, что Михалыч ни кофе, ни коньяка не пьет, и уже загодя заказал для гостя его любимый напиток. Это, кстати, свидетельствовало о том, что Сергей Сергеевич в неплохом настроении и не скован дефицитом времени. В тех случаях, когда он куда-то торопился и не мог позволить себе более чем получасовой беседы, разговор проходил без чая, в ускоренном темпе. Сегодня, похоже, можно было рассчитывать на часовую, а то и полуторачасовую аудиенцию.

Появилась немолодая, но симпатичная секретарша, принесла чай, печенье.