— В женщин стрелять нельзя, запрещается, — поделилась юридическими знаниями Элька.

— Возможно, тут я не специалист, — сказала врачиха, — но меня предупредили, что вы, Элеонора, подозреваетесь в убийстве, а ваши подруги — не то в соучастии, не то в пособничестве. Поэтому на случай, как говорится, неадекватных реакций с вашей стороны мы вынуждены содержать вас в изоляции. Кроме того, должна предупредить, что мы будем постоянно контролировать вас с помощью телекамер и другого оборудования. Поэтому, пожалуйста, не предпринимайте никаких попыток к побегу, это абсолютно невозможно.

— А если я удавлюсь, вас посадят? — спросила Пряхина. — Не боитесь?

— Покончить самоубийством вам тоже не удастся, — уверенно сказала Лариса Григорьевна. — Не говоря уже о том, что на это вам будет очень трудно решиться.

— Так мы теперь вместо подопытных кроликов? — спросила Лида несколько наивным голосом.

— Нет, — с легкой обидой в голосе, хотя не исключено, что наигранной, произнесла Лариса Григорьевна. — Вы здесь не кролики, а пациентки. Мы будем исправлять недостатки вашей психики, которые, возможно, не позволяют вам вести нормальный и здоровый образ жизни. Ваше физическое здоровье мы тоже укрепим. Правда, для того чтобы знать объективные показатели, мы должны будем вас всесторонне обследовать. В некоторых случаях это будет связано с болезненными или неприятными процедурами, но, уверяю вас, ничего опасного для здоровья вас не ожидает. Питание будет не просто хорошее, а отличное, не только вкусное, но и полезное, безукоризненно чистое с точки зрения химического состава.

Элька вдруг вспомнила про Олега.

— Скажите, а где инвалид, который с нами был на даче?

— Вы имеете в виду юношу по имени Олег? Он тоже здесь. У него психика нуждается в еще более серьезном лечении. Такие увечья, как у него, наносят страшные психологические травмы. Но мы постараемся ему помочь. Думаю, что через месяц или чуть больше вы сможете с ним увидеться.

— А на сколько нас сюда определили? — мрачно поинтересовалась Элька. — Я, между прочим, сама работаю в больнице и уже одно дежурство пропустила. Кроме того, у меня еще одна работа есть, где с меня спросят за прогулы.

— С вашей больницей мы уже договорились. А с тем, что вы называете «другой работой», вам однозначно придется расстаться.

— Это так просто не делается, — сказала Элька упрямо. — У меня будут серьезные неприятности.

— Пока вы здесь, никто до вас не доберется. Если после окончания курса лечения вы захотите вернуться в родной город, то они к вам на пушечный выстрел не подойдут.

— Что-то не верится…

— Придется поверить.

— Но вы не сказали, сколько нам здесь сидеть придется?

— Думаю, около года.

— Сколько-сколько? — вытаращилась Элька. — Да за это время родить можно!

— А что? — лукаво прищурилась Лариса Григорьевна. — Очень может быть, что и родите…

Под утро Агафон лег головой на баранку и захрапел. Сколько проспал — неясно, может, два часа, может, три.

Проснулся оттого, что брякнула задняя дверца. Луза на мокрое дело пошел. Следом за ним выполз похмельный Гребешок, потом Налим. Сам Агафон тоже вылез, мрачно поглядел на внешний вид публики.

— Хорошо смотримся, блин! — произнес он. — Не во всякий бомжатник примут…

Пожалуй, экс-старшина немного перегнул.