Объявлен план «Перехват».

Газеты пестрым ворохом лежали перед Клавдией и безмолвно кричали.

Хорошие художники отворачивают собственные картины лицом к стене, чтобы не раздражали несовершенством. Журналисты — наоборот.

А Клавдии что делать? Она прочитала статьи с расшифровками телефонных бесед Малютова и крупного чиновника из мэрии — всего их было три (не статьи, а беседы), повозмущалась комментариями, которые в зависимости от желтизны газеты были более или менее умными, и теперь гадала — что делать дальше?

Во всех трех разговорах прокурор рассказывал чиновнику о продвижении следствия по разным делам, не раскрывая, впрочем, никаких подробностей и следственной тайны. Но не это было интересно газетам. Более всего их занимало высказывание Малютова о том, что в некоторых делах нити ведут на самый верх, в московское правительство.

Здесь тоже не было никаких подробностей, фамилий, даже упоминания дел, но чиновник, кажется, понимал, о ком идет речь, и срывался после этого на грубости. Нет, не в том смысле, что он запрещал прокурору копать под собственных коллег или грозил карами, но высказывался в том смысле, что не позволит «превращать государственное учреждение в коммерческую палатку».

Клавдия знала о давнем охлаждении, мягко говоря, между мэрией и городской прокуратурой, да об этом знали все. Но теперь в этот слабо тлеющий костер плеснули такого керосина, что черный дым пошел столбом.

О превращении государственного учреждения в коммерческую палатку намек был тоже весьма прозрачный. Последние месяца три Малютов носился с космическими инженерами, которые собирались свои технологии продавать на рынке. Малютов помогал космическим промышленникам искать заинтересованных людей, впрочем, ни от кого этого не скрывал и делал все безвозмездно.

Клавдия это знала, но сейчас ей надо было придумать, как выпытать у ушлых журналистов, откуда у них расшифровка телефонных переговоров, которые велись явно не по телефону-автомату и даже не по мобильнику, а по «вертушке», а уж ее-то прослушивать посторонним людям практически невозможно.

Конечно, утечку могли организовать и правительственные связисты, но это вряд ли. За такие дела их по головке не погладят. И вообще Клавдия не помнила, чтобы оттуда хоть муха вылетала.

— Клавдия Васильевна, где у вас холодильник? — заглянула Ирина.

— Дома.

— Жаль. Я бы сейчас исполнила роль свежемороженой курицы.

— Моя хрустальная мечта, — подхватила Клавдия.

— Ну что, интересуемся текущей политикой? — иронично взглянула на газеты Ирина. — Вот знаете, не читаешь газет, и кажется, что эта жизнь просто хреновая, а почитаешь — нет, не просто, а очень хреновая.

— Что будем делать, Ириша?

— Поедем по редакциям, — пожала плечами Калашникова.

— Знакомых журналистов нет?

— Я разборчива в знакомствах.

— Жаль. А как это вообще делается?

— Очень просто, надеваем черные маски, хватаем в заложники главного редактора и, пока не выложит всю правду, не отпускаем его.

— Отпадает, — серьезно сказала Клавдия. — Я нынче в черной маске задохнусь. Хотя сама по себе идея дорогого стоит.

— Да, неувязочка, — согласилась Ирина. — А ваши предложения?

— Они ведь не сдадут своего информатора, — сказала опытная Клавдия.

— Ни за что. Прецеденты были, — кивнула Ирина.

— Они даже не намекнут.

— Ни в жисть.

— Они ведь все сейчас стоят в бойцовской позе «хи-ма-ших».

— Естественно.