Куда бы такая девушка ни посмотрела, отовсюду устремлен был на нее изможденный лик распятого Спасителя. А взгляни она на потолок, то и там бы увидела нарисованный крест.

И среди этих крестов, напоминавших, что она обязана сохранить свою непорочность хотя бы во имя того, кто для нее таким вот образом пожертвовал собой, всюду стояли надписи, категорически предлагавшие: «Не прелюбы сотвори!» (Последнее было сделано наперекор княжне Юлии, которая, будучи преисполнена такта и благовоспитанности, предлагала в своей непорочности, чтобы там было написано: «Не извольте прелюбодействовать» или «В случае прелюбодеяния, обращайтесь в дирекцию учреждения»).

Добрейшая, невинная княжна Юлия! Значение этого слова было ей столь же чуждо, как пастуху с Апеннин значение слова «радиоактивность» или «софа».

Словом, мадам Вальдштейн прохаживалась по вокзалу и, дождавшись наконец прибытия поезда, со всем пылом набросилась на первую же девушку, которая с чемоданчиком в руках вылезла из вагона. Ее сердце было исполнено энтузиазма, и госпожа советница даже не заметила, как в толчее перрона у нее с рукава соскользнула повязка. Не теряя времени, она вырвала у девушки чемоданчик, но в этот момент как из-под земли вырос полицейский, арестовал ее и при большом стечении народа повел в участок.

Придя в замешательство, госпожа Вальдштейн сперва было принялась кричать, а затем начала доказывать и объяснять, что она не воровка, а «вокзальная миссия». Чем дальше шли они, тем больше она запутывалась и, наконец, уже в полубессознательном состоянии, принялась увещевать полицейского отречься от такой жизни и остерегаться всех и всяческих сводников.

В участке все разъяснилось, но тем не менее это отнюдь не помешало одной газете, резко выступавшей против буржуазии, поместить заметку под названием «Странная клептомания». И хотя на заметку было дано опровержение, конфуз все равно вышел изрядный. Супруга коммерции советника Вальдштейна вышла из вокзальной миссии, и теперь о ней идет молва, будто она вложила свою долю наследства после матери в один веселый дом в Усти-на-Лабе, что дает ей пятьдесят процентов годовых.

Однако неудача не остановила самоотверженных дам, но, наоборот, породила новый порыв самоотверженности во имя благого дела. Княгиня Больдери собственной персоной отправилась па вокзал и с большой помпой привела в приют девушку, проявившую живой интерес к деятельности сего высокополезного учреждения.

Девушка в сопровождении дам отведена в приют миссии, где до десяти часов вечера ее поучают о нравственной испорченности, которой чреват город. Непорочная княжна Юлия прощается затем с первой жертвой вокзальной миссии словами: «Ради бога, не прелюбодействуйте, прошу вас!» Девушке вручены ключи от комнаты и указано, что она может остаться здесь до тех пор, покуда не найдет работу.

Девица пробыла там неделю. Первые два дня она вела себя прилично, а потом начала водить в эту священную обитель мужчин.

Для патера Захариуса из ордена кармелитов это был убийственный удар! Он проведал об этом, когда ранним утром навестил девицу, чтобы посвятить свободную минуту подготовке ее к близящемуся празднику пасхи. Празднику, столь много значащему для душ, испытывающих пылкие религиозные чувства…

И самое ужасное, что этот мужлан ко всему еще вышвырнул достопочтенного отца вон, и тот принес потом сию печальную весть о развращенности нравов той, которая, не ведая покоя, боролась против безнравственности — благороднейшей княгине Больдери!

Разве кому-нибудь ведомо, на что способны самоотверженные сердца подобных дам! Спасать девушек на вокзал вышла графиня Сольвари, но поскольку эта почтенная дама была чрезвычайно близорука, то привела какую-то горбатую бабку. По дороге в приют графиня в карете без устали твердила ей:

— Благодарите бога, девочка, что я спасла вас от рук сводников!

Но к чему отчаиваться из-за столь невинного недоразумения! Добродетельная княжна Юлия попросила свою матушку княгиню, чтобы та позволила ей самой отправиться на вокзал встречать приезжающих девушек.