Приходилось также слышать, как на политическом собрании кандидату крикнули: «Собака!» Назови кто-нибудь так меня, я бы еще поблагодарил человека, почтившего меня именем благороднейшей из тварей, и обещал бы, следуя по стопам этого животного, в зубах носить из Вены все их требования.

В общем, общественность способна единственно на то, чтобы систематически оскорблять животных; скромным и добрым собакам дают имена разных монархов. Так, собаку молочника, которая терпеливо и безропотно таскает тележку с продуктами, почему-то называют Нероном. Маленькую таксу, которая в жизни никому не причиняла вреда и никого не тиранит, называют Цезарем.

О собаках говорят с наибольшим презрением, потому что ими обзывают людей. А ведь в то же время мы видим, что на службе безопасности под названием собак сыскных они ныне оказывают неоценимые услуги всему человечеству.

Итак, животных было бы желательно реабилитировать. По крайней мере в лице этих наиболее разумных представителей всего животного царства… Будет также очень хорошо, когда всякий, оскорбивший сыскную собаку, будет привлекаться к ответственности как за оскорбление должностных лиц.

Так не пожалеем же сил, чтобы в будущем животных считали за существа, к которым каждая политическая партия должна относиться с известным уважением, а не то, чтобы прибегать к их именам для разнузданной агитации в ходе настоящей избирательной кампании.

Дело о подкупе практиканта Бахуры

Практикант пражского магистрата Бахура был молодой неискушенный человек, ничего не ведавший о том, что в городской управе его подстерегают тысячи опасностей. Что нужно обладать поистине твердым характером, чтобы не поддаться искушению и не оказаться замешанным в какой-нибудь скандальной истории со взятками — вкупе с начальством или без оного.

Практикант Бахура не ведал, что гидра маммоны подкарауливает нежные души практикантов городской управы, чтобы проглотить их точь-в-точь так же, как уже были проглочены до них почтенные седины многих отцов города.

Все крупные скандалы, разразившиеся в связи с подкупами магистратских чиновников и столь сильно всколыхнувшие общественное мнение, не выдерживают даже самого отдаленного сравнения с делом практиканта Бахуры.

Позорно запятнав себя взяточничеством, Бахура, точно Иуда, скитается нынче где-то по свету. Ибо чистое знамя ратуши было вновь повергнуто Бахурой в грязь и кал, и даже более того — этим последним им было замарано.

Но чтобы вникнуть в это дело, начать сию грязную историю придется с Малой Страны.

На Малой Стране, в лабиринте улочек в стиле глубокой старины, находится пивная пана Шедивого.

Пан Шедивый был простодушнейшим человеком старой закваски, который, невзирая на постановления пражского магистрата, может быть уже целые десятилетия выводил воздушный шланг от пивного насоса прямо в писсуар.

Посетители никогда не жаловались, потому как пиво было ядреное, а в писсуаре всегда стояла темнота.

Писсуар сей, играющий в деле о подкупе практиканта Бахуры немаловажную роль, не имел окна, которое выходило бы в узкую вентиляционную шахту. Не имел отверстия, которое бросало бы хоть самую малость света божьего в это унылое, отсыревшее помещение, чтобы сделать его чуточку светлей и приятней.

Однако те, кто хаживал к пану Шедивому пропустить кружку-другую пива, были довольны. Консервативная Малая Страна в своем каменном оцепенении не протестовала.

Но настали времена, когда биение новой жизни захлестнуло, наконец, и писсуар пана Шедивого.