В Кракове нетрудно было завести знакомства. Один мещанин пригласил его на званый вечер, другой — на обручение дочери. Повидал он много прекрасных девиц, легкомысленных и кокетливых, как Грета, но немало нашлось и добродетельных. Время шло весело, и он не спешил с возвращением на Пилицу. Если бы отец позвал его, у него уже готов был ответ: конь захромал. Но при всей своей юношеской склонности к развлечениям, это был человек с добрым сердцем. Когда замковые слуги и Юрга стали рассказывать у Шелюты, что пан их пропал по дороге от вдовы к замку, по Мясницкой улице, Зброжек весь превратился в слух.

— Он шел по Мясницкой улице? — спросил он.

— Да, от Арнольдовой вдовы, — отвечали ему.

— Почем я там знаю, какая вдова, — начал Зброжек, — важно, что с Мясницкой улицы. Может быть, я вам что-нибудь и объясню, потому что я вчера поздно вечером верхом на коне находился как раз на углу той улицы, — одна из ваших красоток обещала впустить меня к себе, а потом стала из окон надо мной смеяться, что я ей поверил. Я был зол, как дьявол. Вдруг вижу что-то недоброе творится. Из ворот одного дома, я бы мог даже показать, из которого, выходит человек высокого роста с рыцарской осанкой и идет себе не спеша. Я как сейчас вижу его, хоть было темно. А за ним осторожно крадутся какие-то люди, как будто подстерегавшие его. Я слушаю, что будет. Он идет себе вперед, то остановится, то снова идет, а те за ним ступают неслышно, а он будто не видит и не слышит ничего. Я думал, уж не хотят ли подшутить над ним. Но вдруг они подскочили к нему, и не успел он крикнуть, как они его схватили, заткнули рот, обернули плащом, подняли на руки и понесли. Тут только я сообразил, что это уж не шутка и не забава, и поскакал за ними следом.

Те, как заметили это, начали со страху кружить по улицам, перескакивая через изгороди, а все не выпускают из рук того человека, все несут его. Шли такими закоулками, что мне на коне невозможно было угнаться за ними. Я только видел, что за Околом они добежали до какого-то пустого строения и исчезли из моих глаз. Но я не отставал от них, — прибавил Зброжек. — Заметив, что я упорно слежу за ними, они выбежали из той избы и разбежались в разные стороны. Что стало с тем, кого они несли, я не знаю. Меня брало любопытство, поэтому я долго стучался в ту избу, но она была, как будто нежилая. Никто не отозвался на стук и, по-видимому, там никого нет, потому что я оставался там почти до утра, думая, что разбойники вернутся, но никого так и не дождался.

Все внимательно слушали Зброжека, а когда он кончил, к нему подскочил Юрга, умоляя его всеми святыми указать то строение, о котором он говорил.

Зброжек не был вполне уверен, что узнает его и найдет дорогу, по которой он ехал, но, видя вокруг себя взволнованных, умолявших его людей, он сел на коня и уже заинтересованный сам поехал искать то место, где был ночью.

Вместе с ним поехали еще несколько человек, а к ним присоединились несколько десятков любопытных, искать, по правде говоря, ветра в поле.

Строений, подобных описанному Зброжеком, было множество. Он помнил только, что около того дома стояла старая обломанная верба.

Искали, искали, обшарили всюду за Околом, как вдруг Зброжек крикнул:

— Да вот он! Он самый и есть. И верба тут же!

Юрга и другие бросились к дверям.

Домик стоял на городской земле, в нем квартальные держали сено для коней и разное свое добро; он был построен из крепкого дерева и заперт на засов.

Открыть замок было невозможно, поэтому приходилось ломать двери, хотя это могло повлечь за собой неприятные последствия. Людей было достаточно; без дальних рассуждений все взялись разом и отбили засов.

Внутри было темно. Юрга первый вскочил в избу и стал всюду шарить и все осматривать: вдруг он вскрикнул, заметив на полу у своих ног какого-то огромного зверя, который слабо шевелился.