Да, это был он. Он едва дышал, рот был чем-то заткнут, сам он был весь синий, на лбу вздулись жилы, руки и ноги были связаны бечевками, так что он не мог двигаться.

Раздались крики ужаса и радости, а Зброжек, который один среди всех сохранил присутствие духа, сейчас же взялся за дело, разрезал веревки, освободил рот от затыкавшего его платка и велел принести воды, чтобы привести Мартика в чувство.

Сула не мог вымолвить ни слова; только сильная натура помогла ему перенести эту долгую ночную муку. Но он так ослаб, что даже и освобожденный от связывавших его пут не мог двинуться с места. Зброжек был ему очень полезен, потому что остальные, пришедшие с ним, сейчас же разбежались по городу, чтобы разгласить эту важную новость.

Надо было как можно скорее приняться за спасение несчастного, положить его в постель, напоить и накормить; Зброжек подвел к дверям избы своего коня и при помощи Юрги посадил на него Мартика. Плащ, в котором он был завернут, Юрга взял с собой, как вещественную улику, и так, придерживая ослабевшего воина за руки, они двинулись в путь до первой гостиницы, находившейся поблизости.

Она принадлежала вдове Канчорке, к которой сходилось всегда много народа, потому что у нее были две красивые дочки, которые вместе с ней прислуживали гостям. Дом ее не пользовался хорошей репутацией, потому что обе девицы были настолько же красивы, насколько смелы и ветрены, но хотя и о них, и о матери ходили всевозможные слухи, а мать их, выдававшую себя за вдову, никто из городских старожилов не помнил замужней, к ним ходили люди всевозможных профессий, не исключая и ксендзов. Вдова торговала медом и пивом, но у нее всегда находилось и съестное. По вечерам у нее играли, пели и танцевали, причем нередко случались и драки, гости ссорились между собой из-за ветреных красоток. Эту Канчорку много раз таскали в ратушу по обвинению в том, что у нее происходили разные недозволенные вещи, но многие именитые люди, в том числе и духовные лица, вступались за нее, ручаясь за ее порядочность, и гостиница всегда была открыта для всех.

Веселой хозяйке и ее дочкам не был особенно приятен так сильно пострадавший гость, но зато Зброжек, молодой, энергичный, с туго набитым кошельком, сразу получил их расположение, а тут еще Юрга рассказал о своем пане, что он пользовался в замке большой властью. Пришлось принять и этих гостей.

Каська тотчас побежала разогреть суп для ослабевшего Мартика. Его положили на кровать старой Канчорки, которая сначала сочла это для себя страшной обидой, но когда ей показали деньги, сразу смягчилась.

Дом Канчорки, весь закрытый окружавшим его садом, стоял вдали от дороги, как бы на новопроложенной улице, и имел вид старосветских хором. Он стоял на высоком каменном фундаменте, а сам был деревянный, бревенчатый, со множеством окон и петухом на высокой крыше.

Внутри дома, прямо из сеней, дверь вела в длинную, просторную горницу, как везде в шинках, в ней были камин и кухонный очаг, стояли лавки и столы. За этой большой горницей была другая, меньших размеров — для почетных гостей, а дальше шли отдельные спальни для матери и для дочерей.

И хозяйка, и дочери ее были хорошо одеты, у вдовы в ушах были вдеты золотые серьги, платья дочек были сшиты из тонкого сукна, корсажи вышиты шелком и над корсажами белели тонкие вышитые сорочки. Грудь у девиц украшали кораллы, в косы были вплетены ленты. На пальцах сверкали перстни с драгоценными каменьями. У обеих сестер были неприятные крикливые голоса, и они беспрестанно смеялись и бросали дерзкие взгляды вокруг, как будто никого на свете не боялись.