Возмущенный несправедливым приговором, господин Отмон на следующий же день был в тюрьме и добился свидания. При виде своего патрона Поль не выдержал.

— О, вы так добры, — слезы не давали ему говорить, — вы верите в мою невиновность… А как Марьетта?

— Лучше, кризис миновал. Как и мы, она уверена в вашей непричастности к этому делу. Целую вас от ее имени, мой мальчик, и вместе с ней говорю — мужайтесь и надейтесь.

— Надеяться! Ах, месье, моя жизнь кончена!

— Кто знает? Прежде всего, необходимо подать кассационную жалобу. Если повезет, могут придраться к ведению дела и отправить его на новое слушание с другим составом суда. Нельзя исключить, что вас оправдают.

— Нет, месье, я не стану этого делать. Простите мою резкость, но нужно признать дело конченным и отбыть наказание. Так нужно! А там хоть смерть…

— Поль, дитя мое, вы меня убиваете!

— Господин Отмон, — продолжал Поль, — я унесу с собой в эту ужасную страну не только чувство исполненного долга, но и воспоминание о необыкновенной доброте моего хозяина. Знайте, ваше имя у меня вот здесь. — Поль положил руку на сердце.

— Прощайте, дружок, — со слезами на глазах сказал фабрикант, — не теряйте все же надежды, мы вас не покинем.

Господин Отмон обнял Поля, как сына, и удалился.

Срок для кассации истек, а невинно осужденный прошения не подал. Приговор, таким образом, приводился в исполнение. Полю предстояло перебраться в тюрьму Сен-Мартен-де-Ре в ожидании военного корабля, который препроводит его к месту отбытия наказания, во Французскую Гвиану.

Специальным разрешением, выхлопотанным господином Отмоном, Годри, Биду, Даге и Марьетта были допущены в камеру. Отсутствовал один Дени. Никто о нем ничего не знал, он не подавал о себе никаких известий.

Свидание получилось душераздирающим. Влюбленные, которых океан должен был вскоре надолго, если не навеки, разлучить, не могли разжать рук.

— Поль, мой Поль, — рыдала Марьетта, — я тебя не покину… Никто не отнимет у меня любимого, я последую за тобой… поеду в эту проклятую страну.

— Марьетта, бедная моя Марьетта, — голос Поля прерывался, — прости меня… Так надо было… Если бы можно было тебе рассказать…

— Мы знаем, что ты не виноват, и восхищаемся тобой! Жертва будет вознаграждена, истина восторжествует…

— Заклинаю, забудь меня!

— Лучше прикажи умереть… Я поклялась, что разделю твои страдания, возьму на себя часть невзгод, буду рядом, пока ты не выйдешь на свободу…

— Она это сделает, дорогая малышка, — утирал слезы папаша Биду.

Час, отпущенный министром юстиции, промелькнул как одна минута. Пришла пора прощаться. Поля и Марьетту невозможно было оторвать друг от друга. Последняя клятва, последний поцелуй… и дверь камеры захлопнулась, как крышка гроба.

Через две недели осужденный был на острове Ре.

В тюрьме Ре Поль провел шесть недель в состоянии полной прострации. Он ходил, ел, спал, как автомат, не сознавая, что делает. Ни соседство свезенных со всей Франции и ожидавших отправки осужденных, ни их наглые речи и непристойные шутки, ни циничные замечания Виктора, который без конца приставал к юноше, — ничто не могло вывести его из шока.

Однажды заключенных повели на медосмотр. Военный врач внимательно выслушивал каждого и говорил:

— К отправке.