В этой связи надо особо обозначить один сущностный момент. Преданность Иова Годуновым нельзя трактовать как преданность исключительно конкретным людям, вызывавшим личное расположение Первопатриарха. Все было значительно масштабнее и выше. Он был предан не лицам, а высокому устремлению — Русской Идее, то есть Православию. Святейший не знал документов, ставших достоянием позже, о закулисных махинациях Католицизма со своим «протеже» и марионеткой Лжедмитрием, о деньгах, которые ему платили ненавистники Православия. Не знал Святитель и об обещаниях, который, как говорится в одном документе, самозванец, укравший «имя Царевича Димитрия », давал польским магнатам, что он вёл переписку с римскими папами Климентом VIII (1592–1605) и Павлом V (1605–1621), обязуясь привести Русь «под длань кафедры Святого Петра ». Закулисные подробности выплывут на свет Божий после смерти Лжедмитрия.

Подобных документов и свидетельств у Патриарха Иова на руках не было. Но он душой чувствовал, он зрил своим «оком духовным», что на Русь надвигается беда, что козни антихристовы ведут проходимцев завладеть Святой Русью, сокрушить Веру Православную, без которой не бывать Руси. Потому он в своём завещании в 1604 году заповедовал и Борису Годунову, и его сыну Фёдору «блюдите вовеки неизменную и неколебимую православную нашу чистую, непорочную и пречестнейшую христианскую веру греческого закона, которая, как солнце, сияет в области вашего великого скипетродержавия»**.

После гибели Годуновых и свержения Патриарха Третий Рим обезглавился. И сделали это не захватчики, не чужеродные пришельцы, какие-нибудь безбожные aгapянe,®^ а сами русские, называвшие себя православными. Они не верили ни словам Святого Первопатриарха, ни уложениям, ни соборным грамотам, ни бывшим клятвам. Они поверили слухам и разного рода проходимцам, группировавшимся вокруг «царя Димитрия Ивановича». Они приняли желаемое, но нереальное — воцарение на Земле Русской Правды и Добра в облике Лжедмитрия — за подлинное и спасительное. Ложь затмила глаза многим, очень многим, а не только группе самодовольных бояр, некоторые из которых прекрасно понимали, что это большая политическая игра, и не более. И данный факт ещё печальней, чем дикое неведение беснующейся толпы.

Можно уверенно констатировать: русские люди в 1605 году попыталась совершить первый раз в своей истории акт национально-государственного самоубийства. Хотя попытка эта и не удалась, Русь выжила, но последствия того «суицида» залечивала многие годы. К величайшему прискорбию, первая попытка не оказалась последней. Прошло немногим более трёхсот лет, и последовал новый, теперь уже эпохальный национально-духовный суицидальный ужас, когда в 1917 году Россия отреклась и от законного Царя и от Веры Православной, отреклась от самой себя...

24 июня 1605 года по распоряжению воцарившегося Лжедмитрия I собор епископов (!) избрал в Патриархи бывшего Митрополита Рязанского и Муромского Игнатия (ок. 1540–1620). Он был родом грек с острова Крита, служивший при Константинопольском патриархате. В 1595 году прибыл в Москву, а в 1603 году, по воле Патриарха Иова и Царя Бориса Фёдоровича, был возведён в сан Митрополита Рязанского и Муромского. Он первым из архиереев признал расстригу Григория «Димитрием» и «законным Самодержцем», а затем приводил к присяге на верность самозванцу^^.

Игнатий стал Патриархом при живом Предстоятеле (Иове), вопреки всем анафемам на Лжедмитрия, которые сам недавно и оглашал. Пытаясь объяснить явное антиканоническое действие русского епископата — избрание Игнатия, Митрополит Макарий написал: «Когда не стало Государя, ни Патриарха (странное утверждение, ведь Патриарх не был соборным волеизъявлением исторгнут из сана. — Л. Б.), когда Лжедмитрию покорились целые области, всё войско, все бояре и вся Москва и признали его, большей частью по убеждению, за истинного Царевича Димитрия, тогда и неудивительно, если и некоторые из архиереев могли колебаться в своих прежних понятиях, а другие, лучше знавшие правду, покорились, быть может, потому, что не в силах были, как и многие из мирян, противостоять всеобщему увлечению »^^.