|
Григория Отрепьева, в отличие от Годунова, Пушкин изображает не серьезным государственным деятелем, а политическим авантюристом. Он умен, находчив, талантлив 5) ; он человек горячий, увлекающийся, добродушный - и в то же время совершенно беспринципный в политическом отношении. Григорий прекрасно понимает, что не он "делает историю", не его личные качества и усилия являются причиной его беспримерных успехов. Григорий чувствует, что подымается на волне народного движения, и потому его мало тревожат отдельные неуспехи и поражения его войск во время войны с Борисом. Этой теме в трагедии специально посвящена короткая сцена (19-я) "Лес", где Самозванец (в противоположность своим спутникам) обнаруживает полную уверенность в конечном успехе своей борьбы, несмотря на жестокий разгром его войск в сражении. О патриархе Иове, верном помощнике Годунова во всех его делах, Пушкин писал Н. Раевскому (?) в 1829 г.: "Грибоедов критиковал мое изображение Иова; патриарх, действительно, был человеком большого ума, я же по рассеянности сделал из него дурака" (подлинник письма по-французски)<См. т.6. "Письмо о "Борисе Годунове"" -В.Л.>. Пушкин имеет в виду сцену 15-ю ("Царская дума"), где патриарх в длинной, цветистой речи, упиваясь своим красноречием, обнаруживает удивительную глупость и бестактность, чем ставит в крайне неловкое положение всех слушателей 6) ). Он перед всей Думой объявляет, что царевич Димитрий после смерти стал святым, и на его могиле творятся чудеса. Для того чтобы разоблачить перед народом самозванца Григория, он предлагает торжественно довести до сведения народа о новом чудотворце и перенести в Кремль в Архангельский собор его "святые мощи". Ему не приходит в голову, что он тем самым предлагает публично объявить о преступлении царя Бориса: ведь по религиозным представлениям православных, взрослый человек делается святым за свои великие заслуги перед богом, а младенец только в том случае, если он был невинно замучен... При напечатании "Бориса Годунова" Пушкин изъял из трагедии две сцены, находившиеся в рукописи: "Ограда монастырская" и "Замок воеводы Мнишка в Самборе. Уборная Марины" (см. "Из ранних редакций", стр. 499-503). В первой из них Пушкину хотелось показать, что на путь рискованной политической интриги юного, пылкого и томящегося в монастыре Григория натолкнул какой-то более опытный в житейском отношении "монах", "злой чернец". Во второй - раскрывались некоторые черты холодной авантюристки, красавицы Марины. Исключение этих сцен (не очень нужных в развитии трагедии) нисколько не повредило художественному и идейному содержанию пьесы, тем более что наличие их нарушало бы единство принятого Пушкиным для его трагедии стихотворного размера - нерифмованного пятистопного ямба 7) ). Приводимый в разделе "Из ранних редакций" (стр. 506) отрывок монолога Григория "Где ж он? где старец Леонид?" относится, вероятно, к ранней стадии работы Пушкина над "Борисом Годуновым". Свою трагедию Пушкин посвятил памяти Карамзина, умершего в 1826 г. и не успевшего познакомиться с пушкинской пьесой. Это нисколько не значило, что Пушкин разделял историческую концепцию Карамзина - ультрамонархическую и морально-религиозную. Пушкин, несмотря на кардинальное разногласие свое с Карамзиным по политическим и обще-историческим вопросам, глубоко уважал знаменитого историка за то, что тот не искажал фактов в угоду своей реакционной концепции, не скрывал, не подтасовывал их, - а только по-своему пытался их истолковать. "Несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия, красноречиво опровергнутых верным рассказом событий", - так называл Пушкин эти морально-религиозные и монархические рассуждения Карамзина. Он верил в объективность приводимых историком фактов и высоко ценил его научную добросовестность. ""История государства Российского" есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека", - писал он ("Отрывки из писем, мысли и замечания"; см. |
