— Ты так тщательно подготовился, что мне становится страшно, — нервно улыбается ангел.

— Почему? Должна радоваться, что у тебя такой предприимчивый муж, — ухмыляюсь, убавляя яркость.

— Без «Ястреба» ты бы отсюда не ушел, а значит, твоя предприимчивость, не появись я здесь, могла закончиться летально.

— Когда ты научишься жить сейчас, детка? — щелкнув ее по носу, мягко говорю я. — Не думать, что было бы, а проживать настоящее, не ища призраков в прошлом?

— А как насчет завтра? О будущем ты готов думать, Кол? — серьёзно спрашивает Энжи.

— Ты меня научишь. Поверь, ангел, я очень способный ученик, — взяв ее руку, я несильно сжимаю тонкие пальцы в своей ладони. — Нам пора.

Я не преувеличивал, сказав, что досконально изучил эти горы, а конкретно пещеры под ними. Продумывая способы побега, я перебрал множество вариантов. Самый перспективный и безопасный был путь, которым мы с Пикси идем сейчас. Через пару часов пешей прогулки (если так можно назвать выматывающее петляние по труднопроходимым лабиринтам), мы наконец выбираемся на поверхность и оказываемся в затерявшейся между гор долине.

Наши мышцы затекли и одеревенели, абайя Анджелины стала напоминать драную тряпку, моя футболка и джинсы выглядят не лучше, ноги стерты до кровавых мозолей, жажда лишает рассудка, солнечный свет больно бьет по зрительным рецепторам, но мы все равно счастливы, наши пальцы переплетены, а сердца бьются в такт.

— Какое жуткое место, — замечает Пикси, оглядывая долину.

Я с ней согласен, хотя сам никогда здесь не был. Точнее, я добирался ровно до выхода из пещеры, а потом возвращался назад. Энж права. Без «Ястреба» я не смог бы выбраться. Ангел меня спасла. Спасла нас обоих. Она мои крылья, а я ее свобода.

— Это нейтральная территория, — объясняю я, шагая по черной земле. — Она не принадлежит ни одному из государств.

— Буферная зона? — Энж выглядит удивлённой. — Но почему здесь?

— Когда-то здесь было очень красиво, буйная растительность, обжитые деревеньки, небольшая горная река, поддерживающая жизнь местных жителей, а сейчас не осталось ничего, кроме пепла и сажи. Война, детка. Война уничтожает все самое лучшее, что есть на планете.

— Война уничтожает самое лучшее в людях, — подхватывает ангел, выразительно заглядывая мне в глаза. — Пообещай, что не будешь никому мстить. Ни Амирану, ни Гримальди.

Сдвинув брови, я смотрю на нее, наверное, целую вечность, удивляясь, когда моя маленькая наивная Пикси успела превратиться в рассудительную смелую Анджелину.

— Я больше не буду называть тебя Пикси, — с улыбкой говорю я, тронув ее лицо тыльной стороной ладони.

— Почему? — она озадаченно хмурится.

— Ты выросла из этого прозвища, ангел, — обхватив ладонями тонкую талию, я привлекаю ее к себе, собираясь зацеловать до одури, но моим планам мешает шум лопастей снижающегося вертолета. Энж застывает в моих руках, в распахнувшихся глазах появляется паника. — Не бойся, детка. Это за нами, — успокаиваю я и, не удержавшись, все-таки быстро целую в сухие горячие губы.

— На корпусе кабины израильский флаг, — разорвав поцелуй, замечает Энжи. — Это значит, что мы летим…

— В Иерусалим, ангел. Нас ждет святая земля.

— Мы там еще не были, — улыбается моя воодушевленная жена.