— Учитель, вы ведь знаете, что я в Бога не верю.

— Это не имеет никакого значения. Для людей живущих здесь небеса это солидный счет в банке. Если ты веришь ты жертвуешь что-то церкви если нет — то нет. Вот и вся разница.

— Колин, милый, и все же мир начался не вчера — в распоряжении моего ребенка будет все его прошлое — разве не так?

— Он будет дышать тем же воздухом что и мы с тобой, дорогая. Коль так то пусть уж и начинает с того же. Обо всем остальном можно забыть.

— Ну что вы, Учитель! — не выдержал Кассий. — Историю изменить невозможно — мы ее продолжатели и только. Мы — это мы. От этого никуда не денешься.

— Здесь ты ошибаешься, Кассий, — мы это не только мы. Что до истории, то она меняется сама собой. После того, как упали эти бомбы, прежняя история закончилась. Чем быстрее мы это поймем, тем лучше это будет для нас.

— Может быть вы и правы… Почему же тогда вы не хотите вывести нас из этого кошмара, Учитель?

Дрожащей рукой подносит ко рту дымящийся рифер.

— Сделай я так и вы заснете еще крепче. Это как опий.

Она видела, что он борется с каким-то соблазном. Она видела его. Он видел, что она его видит. Самому себе он представлялся теперь чем-то совершенно новым, доселе небывалым. Более изощренная ложь? Она видела его иначе ей казалось что он раздваивается. Она стояла вне себя ощущая собственную неполноту. Первый опыт временного потока.

Из ушей Кассия валил дым англиканская церковь горела синим пламенем он странно извернулся и выпал подчистую из здешних пространств подобно изгнанному духу. Она его изгнала. За руку его придерживая двинулась к вершине проплывавшей мимо горы и уже там предалась чувствам праведный гнев он раз за разом будит мертвецов чтобы посмотреть как они будут умирать на сей раз и только. Чартерис хохотал чуть не валился с ног так это было смешно. Под знаменами клятв и заклятий по склону. Женщина.

— У тебя синдром Кассия, детка, ты считаешь людей личностями мы же живем скопом и умираем скопом — понимаешь? Не люди но фазы! Выброси все это из головы, Энджи! Считай что все уже позади. Мы играем отныне новую музыку и меряем все новою мерой. Поступай как знаешь можешь быть со мной можешь вернуться к Руби мне все равно только давай не будем торчать на этом маттерхорне.

Грустит прячет глаза

— Этот кассий Колин Кассий ты бы знал как я его боюсь ты такой беззащитный он с тобой все что угодно может сделать он ведь искариотом себя чувствует это по всему видно иначе зачем бы он на дерево взбирался? Если настоящее это уже прошлое значит судьба твоя, Кол, предрешена.

К ним шли люди он слышал их голоса их шаги.

На площади материализовался их оркестр в полном составе.

— Я и Кассу дело найду.

Безликая масса из настежь распахнутых тюремных врат позванивая бубенчиками и колокольцами.

Молитвенный цилиндр раскручивался все сильнее все лица устремлены к нему цвет юных светлых ликов. К незримым берегам расходятся волны их очистят от былого скверны. Волны. Отовсюду люди.

Передний край — Лаундрай и его воинство. Чартерис забрался на скамейку над которой старый знак — до Франкфурта столько-то километров — облезлый старый знак. Взмахнул руками, призывая к тишине. Взрыв восторга.

К ним новым словом: у меня открылось новое видение. Все мои прежние «я» все мои спящие «я» остались в прошлом.

Я — мира новый терминатор.

От меня отчет новой эры постпсихотомиметической эры оккультуре пришел конец

Метаморфинист

Бескрылый Лаундрай прервал его:

— С видением нам все понятно.