|
Он провёл десять минут, листая страницы. Это была биография миссис Ады Т.П. Фоат, известного медиума, украшенная портретом леди с удивлённым выражением лица и бесчисленными кудряшками. Прочитав несколько страниц, Рэнсом сказал себе, что хотя литература Юга постоянно подвергалась насмешкам, этот образчик литературы Севера заслуживал их не меньше! И бросил книгу на стол, задаваясь вопросом, неужели мисс Таррант выросла на подобной литературе. Других книг поблизости не было видно, а этот журнал он уже читал, так что ему совершенно нечем было заняться, пока хозяева дома не появились, кроме как оглядывать светлую, пустую и бедную маленькую комнату, настолько жаркую, что ему захотелось открыть окно. Рэнсом, как я уже упоминал, не придавал большого значения комфорту, и обычно почти не обращал внимания на то, как люди обставляют свои дома – разве что, когда ему что-то особенно нравилось. Но после того, что он увидел у доктора Тарранта, он понял, что нет ничего удивительного в том, что Верена предпочитает жить с Олив Ченселлор. Он даже задумался, не была ли права миссис Луна, говоря о меркантильности и неискренности Верены. Прежде чем она появилась, прошло достаточно времени, чтобы он успел вспомнить, что совершенно ничего о ней не знает и даже отметить, что его появление в её доме в Кембридже, после того как полтора года назад он получил от неё весьма условное приглашение, само по себе очень странно. В конце концов, ведь у него было всего несколько часов свободного времени в Бостоне, которыми он мог бы распорядиться иначе. В любом случае, она не отказалась принять его, хотя могла бы это сделать. Более того, она явно старательно прихорашивалась ради него, так как он слышал быстрые шаги над своей головой и даже, благодаря тонким перегородкам между этажами в Монаднок плэйс, звук открываемых и закрываемых шкафов. Кто-то там порхал, как говорили в Миссисипи. Наконец ступени заскрипели под лёгкими шагами, и в следующий момент в комнату вошла блестящая леди.
Она запомнилась ему очень хорошенькой. Сейчас, хотя она изменилась и повзрослела, маленькая пророчица была даже милее. Её восхитительные волосы, казалось, светились, линии щёк и подбородка поражали своей чистотой, глаза и губы сияли приветливой улыбкой. Прежде она явилась перед ним как вспышка света, но сейчас она как будто осветила собой всю комнату, сделав все окружающие предметы не имеющими значения. Она опустилась на потрёпанную софу с чарующей грацией, как будто нимфа, утопающая в леопардовой шкуре, и её сладкий голос заставил его с нетерпением ждать, когда она заговорит вновь. Он вскоре понял, что этот блеск появился у неё благодаря успеху. Она всё ещё оставалась юной и нежной, но в её ушах всё время звучал гром аплодисментов. Однако её взгляд был по-прежнему прямым и искренним – эта открытость напоминала ему её прежнюю, и на ум приходили места вроде далёких монастырей или долин Аркадии. С другой стороны, она была ярко и нарядно одета, и как всегда в её одежде было что-то от карнавального костюма, правда, сейчас этот костюм был дорогим и менее вызывающим. Но он соответствовал ей, её духу, её привычному самовыражению. Если у мисс Бёрдси и после, на Чарльз стрит, её можно было принять за канатную плясунью, сегодня она превратила в свою сцену скромную маленькую комнатку в Монаднк плэйс, как примадонна способна превратить в сцену размалёванный холст и пыльные доски. Она говорила с Бэзилом Рэнсомом так, будто они виделись неделю назад, и прекрасно помнила его заслуги, хотя и позволила ему объяснить в его привычной церемонной манере, почему он решился нанести ей визит, несмотря на то, что они едва знакомы, и на то, что она могла уже давно позабыть о своём приглашении. Однако его объяснение, по сути, ничего не объясняло, и единственной причиной его прихода по-прежнему было то, что он просто хотел увидеть её. Но ему не хватило смелости признаться в этом, и потому он напомнил ей об их встрече у мисс Ченселлор, где она сказала, что будет рада видеть его у себя. – О, да, я прекрасно это помню, и я также помню, что видела вас до этого у мисс Бёрдси. |
