Мемориал-холл (Memorial Hall) Мемориал-холл возведен в память о воспитанниках Гарварда, сражавшихся на стороне Северян во время Гражданской войны.

Глава 26

«Дом миссис Генри Бюррадж, вечером в среду, 26 марта, в девять тридцать» – гласила карточка, ставшая причиной появления Бэзила Рэнсома в указанный вечер в доме леди, о которой он никогда прежде не слышал. Что именно привело к этому, будет понятнее, если я поясню, что, помимо прочего, в левом нижнем углу карточка содержала приписку: «Выступление Верены Таррант». Он решил (главным образом его к такому решению подтолкнул вид и аромат тиснёной бумаги), что миссис Бюррадж принадлежит к местной аристократии, и для него было большим сюрпризом обнаружить себя причисленным к ней. Он задавался вопросом, что могло побудить обитательницу высших сфер послать ему приглашение. Затем он сказал себе, что, очевидно, Верена Таррант просто попросила об этом. Миссис Генри Бюррадж, кем бы она ни была, спросила, не хочет ли она пригласить кого-то из личных друзей, и она ответила: «О, да!», – и назвала его в числе счастливчиков. Она могла дать миссис Бюррадж его адрес, так как он содержался в коротком письме, которое он отправил в Монаднок плэйс вскоре после возвращения из Бостона, и в котором ещё раз благодарил мисс Таррант за незабываемую прогулку по Кембриджу. Она до сих пор не ответила на то письмо, но приглашение миссис Бюррадж уже было неплохим ответом. Достойным ответом на такое послание был тот факт, что вечером 26 марта он сел на трамвай, который должен был доставить его на угол дома миссис Бюррадж. Он почти никогда не посещал поздних вечеринок, так как знал практически всех, кто их устраивал, благодаря миссис Луне, и потому старался их избегать. И он был уверен, что это светское мероприятие не будет иметь ничего общего с полуночным собранием у мисс Бёрдси. Но он был готов вынести любой социальный дискомфорт, только бы увидеть выступление Верены Таррант. А выступление, несомненно, будет, что подтверждалось прилагаемым к приглашению билетом, который он положил в карман, готовясь предъявить его на входе. Я должен пояснить читателю, что желание Бэзила Рэнсома присутствовать на выступлении мисс Таррант нисколько не умалял тот факт, что он не принимал её взгляды и считал их ничтожной выдумкой. После своего визита в Кембридж он стал лучше понимать её, увидел, что она ведёт себя честно и естественно. Да, в её венах текла дурная кровь шарлатана, и её занимала смешная идея, что молоденькая девушка может руководить целым движением. Но её энтузиазм был искренним, её иллюзии чистейшими, а эта мания искусственно взращивалась в ней людьми, которые собирались её использовать, и которых Бэзил Рэнсом считал сумасшедшими. Она была трогательной невинной жертвой, не осознававшей тех губительных сил, которые стремились уничтожить её. И эта мысль об уничтожении в сознании молодого человека была неразрывно связана с мыслью о спасении. Для него она была единственной, кому он мог открыть бесконечный кредит своего сострадания. Он жаждал страдания и был готов страдать с упоением.

К тому моменту, когда он пересёк порог дома миссис Бюррадж, он окончательно укрепился в мысли, что попал в высшее общество. Высшее общество воплотилось в дородной пожилой некрасивой леди, одетой в кричащих тонах, сияющей драгоценными камнями, и с чересчур глубоким декольте, которая стояла у двери, и пожимала руки всем входящим. Рэнсом поклонился ей, как подобает миссисипцу, и она сказала, что счастлива видеть его. Прочие визитёры напирали сзади, и он поддался давлению и оказался в огромном салоне, полном света, цветов и людей, где было ещё больше сияющих и улыбающихся дам с глубокими декольте.