|
Это место – одновременно благородное и торжественное, и невозможно не ощутить там душевный подъём. Оно служит долгу и чести, рассказывает о жертве и примере для подражания, оно подобно храму юности, мужества, самоотверженности. Большинство из них были молоды, все они были в расцвете сил, и все они погибли. Эта простая мысль витает перед посетителем и заставляет его с нежностью читать каждое имя и название – имена зачастую без каких-либо дополнений, и названия забытых битв на Юге. Для Рэнсома всё это не было ни вызовом, ни насмешкой. Он чувствовал к ним уважение, чувствовал красоту этого места. Он умел быть великодушным врагом и забыл в этот момент обо всём, что разделяло два лагеря, две стороны. Простые эмоции его боевого прошлого вновь вернулись к нему, и здание, окружавшее его сейчас, казалось воплощением этой памяти. Оно простиралось одинаково над друзьями и врагами, над жертвами поражения и сынами триумфа.
– Здесь очень красиво, но я думаю, что это просто ужасно! – это замечание, произнесённое Вереной, вернуло его в настоящее. – Это настоящий грех – возвести такое здание, чтобы прославить колоссальное кровопролитие. Если бы оно не было таким величественным, я бы сравняла его с землёй. – Эта восхитительная женская логика! – ответил Рэнсом. – Если женщины, когда берутся за дело, борются так же как рассуждают, то конечно и для них мы тоже должны будем возводить мемориалы. Верена возразила, что если они будут рассуждать правильно, то им не придётся бороться – они установят царство мира. – Но это место тоже довольно умиротворяющее, – добавила она, оглядываясь вокруг. И она присела на низкий каменный выступ, как будто наслаждаясь видом. Рэнсом оставил её одну на несколько минут. Он хотел снова взглянуть на таблички с подписями, снова прочесть названия разных кампаний, в некоторых из которых и сам принимал участие. Когда он вернулся к ней, она встретила его резким вопросом, никак не вяжущимся с торжественностью обстановки: – Если мисс Бёрдси знает, что вы отправились навестить меня, не может ли она просто рассказать об этом Олив? И не решит ли Олив, что вы ей пренебрегаете? – Мне безразличны её решения. В любом случае, я попросил мисс Бёрдси сделать одолжение и не упоминать, что она встретила меня, – добавил Рэнсом. Верена помолчала. – Ваша логика ничем не хуже женской. Перемените своё решение и зайдите к ней сейчас, – продолжила она. – Она, скорее всего, будет дома к тому моменту как вы доберётесь до Чарльз стрит. Если она вела себя немного странно, немного жёстко с вами тогда, а поверьте, я знаю, как это могло быть, сегодня всё будет иначе. – Почему же будет иначе? – О, она будет куда спокойнее, добрее, мягче. – Я не верю в это, – сказал Рэнсом и его скептицизм не был менее убедительным из-за того, что сказал он это со светлой улыбкой. – Она сейчас намного счастливее – она сможет не обращать на вас внимания. – Не обращать на меня внимания? Славный мотив для мужчины отправиться навестить женщину! – О, она будет более обходительной, потому что чувствует, что стала успешной. – Вы хотите сказать, потому что принесла успех вам? О, я не сомневаюсь, это избавило её от мрачности, и вы заметно изменили её к лучшему. Но здесь я получил дивные впечатления, и я не хотел бы, чтобы их по вашей воле заслонили собой другие – куда менее дивные. – Что ж, в любом случае она обязательно узнает, что вы были здесь, – ответила Верена. – Как она узнает, если только вы ей не скажете? – Я рассказываю ей обо всём, – сказала девушка, и в тот момент, когда она это сказала, вдруг покраснела. Он стоял перед ней, очерчивая узор мозаики под ногами своей тростью, и внезапно осознал, что в этот момент они стали ближе друг к другу. |
