– Женщины – женщины! Вы так много о них знаете!

– Я каждый день узнаю что-нибудь новое о них.

– Что ж, вы, очевидно, до сих пор не знаете, как отвечать на их письма. Удивительно, что вы не притворяетесь, будто не получали их от меня.

Теперь Рэнсом мог улыбнуться: возможность выплеснуть накопившуюся злобу вернула ему хорошее настроение.

– Что я могу сказать? Вы просто ошеломили меня. Кстати, я ответил на одно из них.

– Одно из них? Вы говорите так, будто я написала их дюжину! – воскликнула миссис Луна.

– Я полагал, что это и было вашей целью – оказать мне такую честь и написать их как можно больше. Они были сокрушительны, а когда мужчина сокрушён, то всё кончено.

– Да, вы выглядите так, будто вас разнесло на мелкие кусочки! Я рада, что больше никогда не увижу вас снова.

– Я, кажется, вижу теперь, почему вы приняли меня – чтобы сказать мне это, – сказал Рэнсом.

– Считайте это одолжением. Я возвращаюсь в Европу.

– Правда? Чтобы дать Ньютону образование?

– Ах! Я удивлена, как вам хватает смелости говорить об этом – после того как вы покинули его!

– Давайте оставим эту тему, и тогда я скажу вам, чего хочу.

– Мне абсолютно безразлично, чего вы хотите, – заметила миссис Луна. – Вы даже не удосужились спросить, куда именно я еду.

– Какое значение это имеет для меня, если вы покидаете эти края?

Миссис Луна поднялась на ноги.

– Ах, вежливость, вежливость! – воскликнула она. Затем подошла к окну – одному из тех окон, откуда Рэнсом впервые, по настоятельной просьбе Олив, насладился видом на Бэк Бэй. Миссис Луна смотрела вперёд с видом человека, которому немного жаль оставлять всё это. – Мне казалось, вы должны знать, куда я еду, – сказала она. – Я еду во Флоренцию.

– Не отчаивайтесь! – ответил он. – Я отправлюсь в Рим.

– И привезёте туда столько наглости, сколько там не видели со времён императоров.

– Разве они были наглыми, помимо прочих их недостатков? Мне, в свою очередь, кажется, что вы должны знать, зачем я пришёл, – сказал Рэнсом. – Я не стал бы просить вас, если бы мог просить кого-то ещё. Но я в большом затруднении и не знаю, кто может помочь мне.

Миссис Луна повернулась к нему с выражением явной насмешки.

– Помочь вам? Помните ли вы последний раз, когда я просила вас помочь мне?

– Тот вечер у миссис Бюррадж? Я действительно не согласился тогда. Я помню, что настойчиво предлагал вам стул, чтобы вы могли встать на него, чтобы всё видеть и слышать.

– Видеть и слышать что, простите? Вашу отвратительную страсть?!

– Именно об этом я и хотел поговорить, – продолжал настаивать Рэнсом. – Так как вы уже всё знаете, это вряд ли шокирует вас, и поэтому я рискну просить вас.

– Где можно добыть билеты на её лекцию сегодня ночью? Возможно ли, что она ещё не прислала вам один?

– Я уверяю вас, что приехал в Бостон не для того, чтобы услышать её, – сказал Рэнсом с унынием в голосе, которое миссис Луна расценила как выражение негодования. – Единственное, что я хотел бы узнать – это где я могу найти мисс Таррант прямо сейчас.

– И вы думаете, что это тактично – спрашивать об этом у меня?

– Я не вижу причин, по которым это стоит признать бестактным, но я знаю, что вы думаете именно так. И я задаю этот вопрос вам только потому, что не могу представить, кто ещё мог бы помочь мне. Я был в доме родителей мисс Таррант, в Кембридже, но он закрыт и пуст, никаких признаков жизни. Я поехал туда сразу по прибытии утром, и позвонил в эту дверь, только когда убедился, что моё путешествие в Монаднок Плэйс было бесполезным.