-  И обложка тоже?

    -  Не… обложка толстая, твердая, кожаная. Кто ж в кожу махорку заворачивает?

    -  Где?!

    -  А эвона валяется…

    Карась подал мне замызганный переплет. Действительно, кожаный. Вернее, деревянный, обшитый кожей, происхождение которой страшно даже предположить. Стальные застежки, испещренные глубокими царапинами будто давними шрамами.

    -  Не по-нашему чего-то написано, - склонился над переплетом Петре - Или не написано, а нарисовано? Узорчики такие, как… пенана океанской волне… Что это?

    -  Арабская… - я сглотнул, - вязь…

    Карась вдруг внимательно посмотрел мне в лицо. Наверное, я сильно побледнел, потому что балтиец выговорил следующую фразу с необычайной серьезностью.

    -  Сдается мне, - сказал он, - опять я маху дал. Надо было тебе, гражданин начальник Адольф, предупредить меня и насчет книжек. Тоже зловредная баронова ловушка, да? Вроде зажигалочки?

    -  Если бы… какая тут зажигалочка… Это вовсе не зажигалочка. Вы ведь, братцы, «Некрономикон» скурили…

    Несколько минут не происходило ничего. Окружающие нас добровольцы ничего не поняли, потому и не встревожились, а матрос с козьей ножкой даже проворчал:

    -  Подумаешь, покурили. Я в Голландии и не то еще курил, а все равно жив остался…

    Петро Карась оглядел стены, потолок, пол вагона, недоверчиво пощупал доски, закрывающие окна.

    -  А может, обойдется? - шепотом предложил он. - Может, еще и не шарахнет?

    Я ничего не ответил. Дым от сожженных страниц Книги Мертвых синими змеями струился по полу, оплетал ноги вояк-пассажиров… Несмотря на то что из оконных щелей ощутимо сквозило ночным морозным ветром, никуда синие змеи не развеивались. Наоборот, как бы набирая силу, все более и более принимали вполне определенные, очертания - приглядевшись, можно было даже различить чешуйки и мелькавшие между сапогами, валенками, опорками и винтовочными стволами узкие и молниеносные раздвоенные языки. Змеи сновали по вагону словно собаки, к чему-то принюхиваясь, что-то ища… А потом, собравшись в единый упругий и толстый клубок, переплетясь, точно проводки в кабеле, скользнули к заднему тамбуру.

    -  У нас ведь последний вагон? - обратился я к Карасю, который, как и я, напряженно наблюдал за змеиными плясками.

    -  Н-нет… - выговорил он, почесав под малахаем затылок, - на полустанке под городом еще какой-то вагон прицепили. Ты спал, что ли?

    -  Спал, - подтвердил я. И поднялся: - Пойдем-ка проверим.

    Надежды мои, что дым, в который трансформировались некрозаклинания с сожженных страниц, выйдет в чисто поле, где и развеется ветром, лопнули. Что еще за вагон к нам прицепили-то? Мы не без труда пробились сквозь копошащуюся людскую массу, на мгновение оглушенные свистом ветром, перешагнули грохочущий под ногами стык (шпалы угрожающе подпрыгивали там, внизу), толкнули дверь в тамбур последнего вагона. И были встречены двумя красноармейцами, вооруженными винтовками с примкнутыми штыками. Штыки тотчас уперлись в наши с Петром груди.

    -  Стой, кто идет?!

    -  Мы, - быстро ответил Карась, подбочениваясь и указательным пальцем осторожно отводя от себя штык. - Вы чего, служивые, безобразничаете? Не видите, мы с товарищем комиссаром Адольфом обход поезда делаем. Подтверди, начальник!

    -  Ага, - сказал я, проследив за тем, как последний змеиный хвост исчез в щели под запертой дверью в вагон.