– Завтра можно не приходить?

    Сноровский отвел смущенный взгляд.

    – А тебя, Андрюша, больше вообще не пустят. Константинов так и сказал. Уйти, в память о Борисе Сергеиче, тебе позволено, но больше ни ногой. Только в кандалах, если на чем попадешься…

    – Надо бы вашему Константинову в глаза посмотреть, - лицо Соловьева исказила довольно неприятная гримаса. - Может, он тоже келл?

    – Ответственность у него непомерная, - Иван Павлович с сожалением покачал головой. - Вот и страхуется. Карьерой своей дорожит. Чтобы стать таким осторожным, необязательно прилетать с Келлода.

    – Ну, а вы? - Андрей сунул руки в карманы и чуть подался вперед.

    – А что - я? - Сноровский смущенно потер переносицу. - Я человек казенный. Приказал начальник забыть о посторонних фантазиях - забываю. Тем более мне до пенсии три дня осталось. И, похоже, задерживать меня в славных рядах Конторы никто не собирается… Такие вот дела, Андрюша, выхожу в отставку. Тихо, мирно, с получением всех положенных сумм и почетной грамотой… Так что ты ступай, а мне дела надо к передаче подготовить…

    Иван Павлович указал глазами на дверь и подмигнул. Соловьев удивленно приподнял брови, но спрашивать ни о чем не стал.

    «Уходи», - одними губами приказал Сноровский.

    Андрей вынул руки из карманов и едва заметно нарисовал в воздухе указательным пальцем круг. Иван Павлович на секунду закрыл глаза, подтверждая, что знак понятен, и он, даже если не позвонит, то обязательно свяжется иным способом.

    «Завтра?» - также только губами спросил Соловьев.

    Сноровский снова моргнул и решительно указал на дверь.

    – Прощайте, Андрей Васильевич.

    – Встретимся еще, - стараясь не переигрывать, сурово ответил Соловьев. - На похоронах…

    ***

    *Летнее кафе обрело жесткий каркас, дюралевую крышу и стеклянные стены. Официантки больше не мерзли, но передвигались между столиками все так же энергично, словно хотели согреться. Андрей проводил одну из девушек долгим взглядом и сочувственно качнул головой.

    – Трудно честной девушке жить одной в большом городе, - кивая ей вслед, пробормотал он так, чтобы его слышал только сидящий напротив Сноровский. - Учится, работает, выкраивает гроши на булавки…

    – Мало платят? - Иван Павлович с интересом взглянул на официантку.

    – Копит на дубленку, зима же на носу…

    – А спонсора нет?

    – Есть один, только она его любит и денег не просит, чтобы случайно не поставить в неловкое положение. Он женат, да и доходы у него не ахти, едва на семью хватает…

    – Нашла бы себе свободного, - Сноровский пожал плечами. - Вон какая красавица…

    – Любит, я же сказал, - Андрей опустил взгляд к столешнице и потер виски. - А отбивать его, семью разрушать - она слишком порядочная…

    – Шашни заводить - не порядочная, а побороться за счастье, выпадающее человеку раз в жизни, - просыпается совесть? - Иван Павлович усмехнулся. - Это лень, а не порядочность. Да и любовь, видимо, больше от скуки…

    – Эк вы все вывернули! - Соловьев оставил в покое виски и положил ладони на стол. - Что будем делать дальше, Иван Павлович? Как нам теперь искать это логово?

    – А так же.