К началу нашего столетия объем собрания Румянцевского музея по всем его разделам оказывается настолько значительным, что возникает необходимость строительства отдельного здания картинной галереи, отвечающего всем условиям музейного хранения. Эта галерея сооружается вблизи бокового флигеля Пашкова дома главным архитектором Румянцевского музея гражданским инженером Л. Н. Шевяковым. Двухэтажная, замкнутая глухими фасадными стенами, она имела своеобразную световую систему, благодаря которой стеклянная крыша обеспечивала через четыре световых колодца дневное освещение и нижнего этажа. Внизу помещались два зала русской живописи второй половины XIX века и четыре зала, занятых произведениями иностранных школ. Один занимали произведения итальянских художников XIV–XVIII столетий, другой — французских и немецких XVII — начала XIX, остальные отводились для нидерландцев, а также голландской и фламандской школ XVII столетия.

На втором этаже значительное место занимал Кабинет гравюр с библиотекой по искусству и залом для чтения и занятий, в трех залах находились полотна русских мастеров XVIII — первой половины XIX века. Последний же в анфиладе зал был оборудован специально для картины и произведений Александра Иванова. Ивановский зал — единственное воспоминание о превосходном музее, дошедшее до наших дней. На старых фотографиях он продолжает удивлять удобством планировки, вместительностью и точно найденными точками, с которых открывалось перед посетителями замечательное полотно. Все советские годы в нем помещались столовая и пищеблок сотрудников Ленинской библиотеки.

Старые каталоги начинались объявлением, что «1) Картинная галерея открыта: в апреле, мае и сентябре от 11 ч. до 4 ч. дня; в остальные месяцы года от 11 ч. до 3 ч. дня; по воскресеньям, праздничным и табельным дням от 12 ч. до 3 ч. дня. 2) Кабинет гравюр открыт для занятий: три раза в неделю, от 11 ч. до 3 час. дня (желающим читать и заниматься в Кабинете гравюр следует обращаться к хранителю Отделения). В воскресные дни вход в музей бесплатный, в остальные дни с платою 20 коп.». Первый московский действительно публичный музей, особенно если иметь в виду, что функционировал он начиная с 1862 года, тогда как Третьяковская галерея была передана в дар городу и стала общедоступной лишь в 1892 году.

…Тонкая сетка листвы чуть темнеет в глубине вечернего неба. Прозрачным шатром скользит над круто вскинутыми ветками старых лип. Паутиной теней кружит у редких фонарей. На пригорке, в ровном кругу стволов светлый край молчащего фонтана. Щетка тронутой первыми бело-желтыми ростками травы. Шорох отступивших за длинные скамьи сиреневых кустов. Настоявшийся запах земляной прели, теплых камней, лета, готового опередить весну.

Неяркие пятна высоких окон скупо роняют всплески света на колонны с тонкими сережками подвесок, на белокаменные статуи в складках застывших тканей, кружево балюстрад. Разрушение? Да, сегодня оно как никогда рядом. Ваганьковский холм растрескивается. Восстановительные работы в Пашковом доме вряд ли будут проводиться в обозримом будущем…

Мимо затаившихся у газонов притихших пустых флигелей, расчерченных глухими полукружиями оград, дорожка разворачивается к торжественной и тесной триумфальной арке ворот. Решетчатые, под навесом грузных гирлянд, ворота закрыты давно. Дорожка отступает в незаметный проем стены, торопится обежать крохотную белую церковку. Дальше мелькание машин, тихий присвист троллейбусных проводов, гулкие шаги нечастых прохожих. Пашков дом. Земля Старого Ваганькова. Русская усадьба…

Девятый патриарх

Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми твоими и всесильными мольбами отжени от мене смиренною и окаянного раба твоего уныние, забвение, неразумие, нерадение и вся скверная, лукавая и хульныя помышления от окаянного моего сердца и от помраченного ума моего; и погаси пламень страстей моих, яко нищ есмь и окаянен.