Посол то султана турецкого Мустафа Челебей доехал до Москвы. Москва посла не томила, сказала туркам: «Возьмите Азов, казаки своровали город. У великого государя на службе казаков своевольников нет и не было».

Полгода небось прошло. Сказывали странники: «Трое суток стоял турецкий флот перед руинами Азова крепости. На четвертый день войска высадились на берег, построились, пошли на приступ. А город травой зарос, кузнечики звенят».

Богородицкая трава

О казаках Москва повздыхала, но скоро явилась новая забота. Завлекательная.

Царевне Ирине Михайловне ловкий сват из немцев Петр Марселис нашел жениха в Датском королевстве. Вольдемар Христианусович мало того, что принц датский, он еще граф Шлезвиг Голштинский. А это уже немецкая земля. Быть в родстве с немецкими королями, с датскими для русской царевны пристойно и пригоже.

Сначала для постоя принца царь указал дом думного дьяка Грамотина. Со двора навоз вывезли, щепу подсобрали. Но, подумавши, царь Михаил Федорович повелел обновить запустелый кремлевский двор царя Бориса.

Соковнину и его Приказу каменных дел великая честь государю порадеть, но хоромы пришлось строить деревянные, в три яруса, с переходами в царский дворец. И особо мыленку, чтоб иноземных бань превосходнее.

Прокопий Федорович ежедневно был при деле, а семейство его на лето переехало в имение.

Дорога не ахти какая дальняя, но жара, пыль. Федосью и Дуню разморило, в имении, однако, хозяев ждали. Полы были вымыты ключевой водой. От полов речкой пахнет. Дорожа прохладой, постелено тоже на полу. Нянюшки Федосью и Дуню раздели. Отдыхайте нам на радость.

Девицы легли. Простыни ласковые, в доме запах такой хороший, будто все грехи унесло, и с тела и те, что душу тяжелят. Смежи глаза – тотчас и полетишь.

– Это сон трава? – спросила Дуня о запахе.

Ответила нянька:

– Богородицкая. Ее зовут еще неувяда, живучка, чабрец.

– А почему богородицкая?

– Должно быть, растет в следочках Богородицы.

В дороге дремлется, но девочки сон перебороли. Леса, поля, речки… Хорошо глядеть на зеленую землю. А в горнице, да на полу прохладном, да вдыхая траву неувяду, заснули сладко и пробудились, проспавши день и ночь, на заре.

Федосья села, а сестричка смотрит, улыбается.

– Дуня! – шепнула старшая. – Пошли на луг, богородицкую траву поищем.

– Пошли! – просияла глазками Дуня. – А как мы ее найдем?

– Чудачка! – Федосья закрыла глаза и потянула ноздрями воздух.

– А а а! – обрадовалась Дуня и тоже головку откинула, зажмурилась.

На лугу то она все таки глазкам доверилась: искала следочки Божией Матери.

– Иди ко мне! – позвала старшая сестрица. – Вот она. По земле стелется.

Стали собирать травку.

А Дуня и спроси:

– Зачем нам много то?

– По избам разнесем! Чтоб никто не болел. Чтоб от всех изб шел святой дух.

Целое лукошко набрали. Земляничку видели, но не трогали. Святой травою всю деревню одарить – слаще сладкого.

Отдыхали в березках, на моховитых пеньках. Дуня вдруг встрепенулась.

– Травка то, говорили, в следочках растет! Давай подсмотрим Богородицу.

Федосья испугалась.

– Зачем ты говоришь так? За людьми грех подглядывать, а тут Матерь Христа!

У Дуни слезы покатились из глаз.

– Я же хотела… Я хотела увидеть Богородицу! Благодатную!

– Не кручинься! Мы не очень плохие. Помнишь, как вишенка зацвела?

Это было их чудо. В прошлом году весной холода стояли. Трава зеленела, а в садах ничего не цвело. Федосья придумала подышать на вишенку под окном у них. Они вышли на улицу, погрели ладошками веточки, подышали на вишенку.