Сразу несколько топоров ударили мне в спину и бока, но я уже успел перекатиться, подставив под оружие предводителя дварфов. Большинство топоров и мечей отскочило от зачарованного доспеха, не пробив его. Но один из клевцов ударивших последним, прошел сквозь доспех, глубоко увязнув в плоти.

Зацепившись за это оружие взглядом, я отскочил с дороги, едва разминувшись с тенью, и атаковал с другого направления. Растерявшиеся дварфы били во все стороны, пытаясь отмахнуться. Но далеко не у всех нашлось магическое оружие с нужным свойством, а количество бестелесных противников сокращалось слишком медленно. Воспользовавшись неразберихой, я ударил окаменевшим кулаком в челюсть воина, и, подобрав выпавший из ослабевших рук клевец, набросился на Магнуса.

Враг отбивался как лев. Даже раненый, не видя почти ничего, он оставался умелым бойцом, тренировавшимся с холодным оружием долгие годы. Армейские приемы рукопашного боя совершенно не подходили для подобных сражений, но я выжимал из них максимум. Угрожая клевцом с левой стороны, заставил противника закрыться щитом, а сам ударил носком в голову.

Не ожидавший такого удара враг завалился набок, пытаясь удержать равновесие, и я немедля атаковал снова, делая из него отбивную. Тонкое лезвие клевца с чавкающим звуком пробивало тяжёлый пластинчатый доспех, заходя на несколько сантиметров в тело героя, и струйки крови брызгали, стоило вынуть его для следующего удара. Сжавшийся в комок Магнус изо всех сил прикрывался щитом и локтями, и лишь на третий раз мне удалось попасть в голову, пробив череп.

— Главарь мертв! — крикнул я, отпрыгивая от ответных ударов дварфов. — Добивайте остальных!

— Бежим! — поняв мою идею, завопила Клора, и никого не смутило, что голос женский.

Будто ожидая этой команды, дварфы бросились врассыпную нестройной толпой, наперегонки пытаясь добраться до спасительного форта. Потеряв строй и открыв спины, они подписали себе смертный приговор. Тени, не знающие жалости и усталости, набросились на отступающих, высасывая жизнь из отстающих. Поверженные враги падали, загораживая проход, но мы и не стремились их преследовать.

— Славная битва, — ухмыльнулся Грот, размазывая по лицу брызги чужой крови.

— Обыщите всех, найдите живых для допроса. Чем старее и чумазей — тем лучше, — приказал я, зажигая один из упавших факелов и отгоняя теней, добивающих павших. — Нам нужны сведения о том, что происходит в их лагере.

— До их городка рукой подать, час ходьбы максимум, — заметила Химари, нашедшая еще один факел и запалившая его от моего. — Может, не стоит находиться так близко и заявлять о своем присутствии?

— Ну так не поставим факелы в укромное место, их и со ста метров не особенно видно, а уж с нескольких километров и подавно. Дварфы будут бежать минимум час, а прежде чем сообразят, что делать, пройдет еще один. Мы в это время спокойно допросим выживших и сменим дислокацию, — ответил я, устанавливая факел между камней, в небольшой расщелине.

— Многого мы от них сейчас не добьемся, — заметила умная голова Гормока, поднимая за шкирку одного из еще живых дварфов. — Они что-то бормочут. Вроде молятся Матери бездне.

— Это легко проверяется, — улыбнулся я, поднимаясь. — Кто хочет жить, скажите «я жив»! Остальных мы выбросим со связанными руками за круг света, на корм теням.

— Я! Я жив! — прохрипел один из дварфов, подняв руку.

— Отлично! У нас есть победитель. Остальных обобрать и выкинуть. Специально никого не добивать, только из милосердия, — уточнил я, перетаскивая добровольца к факелу. — Пусть они на себя теней оттянут и прочих монстров.

— Вы звери, — прохрипел дварф, половина лица которого была изуродована метким попаданием камня и быстро оплывала.

— Нет, звери — это вы.