73  Когда бы воск был вытоплен исправно

И натиск силы неба был прямой,

То блеск печати выступал бы явно.

76  Но естество его туманит мглой,

Как если б мастер проявлял уменье,

Но действовал дрожащею рукой.

79  Когда ж Любовь, расположив Прозренье,

Его печатью Силы нагнела,

То возникает высшее свершенье.

82  Так некогда земная персть могла

Стать совершеннее, чем все живое;

Так приснодева в чреве понесла.

85  И в том ты прав, что естество земное

Не ведало носителей таких

И не изведает, как эти двое.

88  И если бы на этом я затих:

«Так чем его премудрость несравненна?» -

Гласило бы начало слов твоих.

91  Но чтоб открылось то, что сокровенно,

Помысли, кем он был и чем влеком,

Он, услыхав: «Проси!» – молил смиренно.

94  Я выразил не темным языком,

Что он был царь, о разуме неложном

Просивший, чтобы истым быть царем;

97  Не чтобы знать, в числе их непреложном,

Всех движителей; можно ль заключить

К necesse при necesse и возможном;

100  И можно ль primum motum допустить;

Иль треугольник в поле полукружья,

Но не прямоугольный, начертить.

103  Так вот и прежде речь клонил к тому ж я:

Я в царственную мудрость направлял,

Сказав про мудрость, острие оружья.

106  И ты взглянув ясней на «восставал»,

Поймешь, что это значит – меж царями;

Их – множество, а круг хороших мал.

109  Вот, что моими сказано словами;

Их смысл с твоим сужденьем совместим

О праотце и о любимом нами.

112  Да будет то свинцом к стопам твоим,

Чтобы ты шел неспешно, как усталый,

И к «да», и к «нет», когда к ним путь незрим;

115  Затем что между шалых – самый шалый,

Кто утверждать берется наобум

Их отрицать с оглядкой слишком малой.

118  Ведь очень часто торопливость дум

На ложный путь заводит безрассудно;

А там пристрастья связывают ум.

121  И хуже, чем напрасно, ладит судно

И не таким, как был, свершит возврат

Тот рыбарь правды, чье уменье скудно.

124  Примерами перед людьми стоят

Брис, Парменид, Мелисс и остальные,

Которые блуждали наугад,

127  Савелий, Арий и глупцы иные,

Что были как мечи для божьих книг

И искривляли лица их прямые.

130  Никто не думай, что он столь велик,

Чтобы судить; никто не числи жита,

Покуда колос в поле не поник.

133  Я видел, как угрюмо и сердито

Смотрел терновник, за зиму застыв,

Но миг – и роза на ветвях раскрыта;

136  Я видел, как, легок и горделив,

Бежал корабль далекою путиной

И погибал, уже входя в залив.

139  Пусть донна Берта или сэр Мартино,

Раз кто-то щедр, а кто-то любит красть,

О них не судят с богом заедино;

142  Тот может встать, а этот может пасть".

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Комментарии

1  В округлой чаше от каймы к средине

Спешит вода иль изнутри к кайме,

Смущенная извне иль в сердцевине.