— В таком случае, отправляемся, — скомандовал герцог Мэссленда, переходя от слов к действию.

В тот день, когда в его замок играючи ворвался могущественный безумец, Колебатель Земли дал себе слово отплатить долг чести лоулендской богине, спасшей его жизнь. Кроме того, сумасшедший, по душу которого пришел жнец, не был личной проблемой Громердана или любого из членов семьи лоулендского монарха, а значит, и тот, другой, кто преследовал Элию ныне, тоже мог оказаться угрозой для всего Уровня. В словах принцессы о серьезности ситуации не было лжи или преувеличения.

Богиня без колебаний оперлась на решительно протянутую через заклятье связи горячую руку и двое шагнули в сгущающийся смолистый сумрак леса. Но это был не каменный, а настоящий лес, с темной травой и толстыми замшелыми стволами могучих деревьев. Они не стояли навытяжку прямо, а плавно изгибались, словно гигантские змеи, переплетались кронами, сквозь которые просачивались редкие алые лучики заходящего солнца. Было почти тихо, слышался лишь далекий шелест ветра высоко в кронах, редкий посвист птиц и рык какого-то крупного хищного зверя.

Двое оказались перед мостком из поросших ковром мха каменных плит, перекинутым через небольшую речушку, серебристой говорливой змейкой пронизывающую лес. По другую сторону текучей воды лес снова вступал в свои права, но не сразу, на десяток-другой шагов древесные гиганты отступали, уступая место пятачку поляны. Там, в высокой, по колено, траве, где Элия не заметила ни одного цветка, напротив мостка стояло два каменных столба в две трети среднего роста человека с погасшими чашами-светильниками.

— Мы на границе с Хидиаром, время почти синхронно, здесь заканчивается день, там первые сумерки, — глуховато объяснил Колебатель. — Ночи обычно хмуры, но если хоть один луч упадет на камень дремы, лишенный защитных чешуек, сдутых ли ветром, осыпавшихся при ударе о землю или ветку, зазвучит музыка. Звездный свет, свет солнца, кристаллу все равно. Нам придется использовать оглушающие чары, Элия. И если заклятье тишины не подействует, мы можем остаться под корнями каменных деревьев навсегда, на прогулки в Каменный Лес не ходят. Не передумала?

— Мне нужен камень, — подтвердила свое намерение богиня.

— Быть по сему, — подытожил Громердан и, продолжая держать спутницу за руку, шагнул на мост.

Вспыхнули совершенно бесшумно и загорелись темными розами огни в чашах светильников. Нет, наверное, какой-то звук все-таки был, но ни Элия, ни Громердан уже ничего не слышали, заклятье, наложенное на мост, мягко окутало гостей, укрывая их защитным коконом абсолютной, до звона в ушах, тишины.

Ладонь Элии продолжала крепко сжимать горячая рука. Почему-то, несмотря на монолитную монументальность ничуть не громоздкой фигуры, производящей впечатление ожившего камня, тело бога было горячее обычного. А сейчас жар тела Громердана стал еще более ощутим, делая очевидным факт: само присутствие Колебателя Земли было пропуском в мир Каменного Леса Хидиар, через врата, запретные для созданий любого другого рода.

При приближении визитеров воздух между светильниками замерцал натянувшейся пленкой и потемнел, отмечая вход в постоянный портал, реагирующий лишь на силу и кровь рода создателя.

Через границу миров боги одновременно шагнули в Каменный Лес. Вместе же они влипли в вязкую, тугую, как резиновые жгуты паутину ловушки. Сеть гигантского паука-кстара, питающегося крупными млекопитающими. В эту категорию легко вписывались и прочие живые создания, даже боги, если имели глупость попасть в паутину, лишавшую возможности не только двигать конечностями, производя мелкие манипуляции, но и блокирующую магическую силу. Нити ловчей сети дивная тварь, походящая на живописный разноцветный клубок мохера, смазывала особым парализующим ядом. Если жертва дергалась сколько-нибудь интенсивно, пытаясь освободиться из ловушки, то яд не только парализовал мышцы, но и лишал сознания.