— Все-все, — подтвердила Богиня Любви. — И мой больной разум требует немедленного заполнения лакуны воспоминаний.

— О, мы заполним! — с превеликой, можно сказать, боевой, готовностью оказать помощь откликнулись стосковавшиеся кавалеры, отводя возлюбленную назад, на поляну, вкруг которой шатром сплелись ветви деревьев. И троих окончательно укрыла пелена ночи, впрочем, звуков она заглушить не могла…

В чудесный, сказочный, сладкий сон о безумии на траве (слишком все было великолепно, чтобы, по мнению неисправимого пессимиста Нрэна, походить на реальность), зимней вьюгой ворвался деловито-насмешливый, с толикой едва уловимой зависти, голос Злата.

— Элия, как договаривались, я собираю ваш Семейный Совет.

— Все-таки это была реальность, — запоздало поверил Бог Войны.

Только реальность способны так сокрушительно испортить слова, сказанные некстати и не вовремя, вечно влезающим тогда и туда, когда его не ждут Повелителем Межуровнья. Лучше, чем у Злата портить прекрасные моменты жизни получалось лишь у безумного Лиенского.

— Отлично! — Элия уже садилась на траве, прищелкивая пальцами.

Звездный вихрь окружил три обнаженных тела, облачая их в модном лоулендском стиле. Лейм благодарно улыбнулся, оправляя отложной воротник рубашки с нежно-зеленой вышивкой — травяным узором, Нрэн только скрипнул зубами и промолчал. Опять богиня вырядила его в золотое и черное. Эффектно, кто спорит, вот только воитель не любил быть эффектным и чувствовал себя в подобных вещах хуже, чем позируя для парадного портрета. Эти самые сеансы он ненавидел всеми фибрами души, но вынужден был терпеть, ибо принцу так надлежало.

Платье принцессы, черное с узором из вьющихся роз, чьи длинные стебли были столь же зелены, как брюки младшего кузена, а золотые бутоны напоминали оттенок рубашки старшего, встала, одергивая юбку. Длинные узкие рукава расширялись лишь у запястья пенкой платиновых кружев, такая же пена заменяла высокий воротник.

— Стильно, первый раз вижу тебя с маникюром, Нрэн, — оценил Дракон Бездны и воитель нервно дернулся, поднося руку к глазам, гораздо ближе, чем того требовала острота зрения. Должно быть, надеялся, что у Злата с оным нелады, но нет. Короткие ногти принца украшал великолепный маникюр — светло-светло золотистый, как дымка, отлив и веточка цветущей сливы по левому краю каждого ногтя.

Элия лукаво подмигнула насупившему любовнику и, не слушая готовых вырваться из уст возражений (маникюр обязательным не являлся), увлекла в Бездну, с готовностью разверзшую свои врата на солнечной поляне.

В последний визит к другу богиня договорилась о новом месте проведения Совета. Межуровнье, как ни парадоксально, осталось, пожалуй, единственным уголком во Вселенной из числа известных богине, где можно общаться, не опасаясь чужих ушей и заклинаний.

Родственникам предстояло обсудить многое: карту Кэлберта — Всадника Стихий, найденную в сундуке легендарного пирата-некроманта, и изображение короля Лимбера, оказавшегося Тузом Политики Колоды Либастьяна, а также узнать о другом, считавшимся покойным, родственнике — дедушке Леоранде. В общем, предстоял типичный Семейный Совет при опять-таки традиционном за последнее время участии герцога Лиенского….

Эпилог

Некоторое время спустя где-то в жемчужно-сером свете далекого святилища состоялся следующий диалог.

— Отпуск? — почти растерянно вопрошали Силы Равновесия и рассеянный нежный свет как-то неуверенно мерцал в такт словам, словно в Храме Равновесия шел мелкий серый снежок.

— Отпуск, — уверенно повторяла женщина. — Это такой период времени, чередующийся с работой, когда субъект может восстановить физические силы и душевное здоровье, проводя время отдыха так, как считает нужным.