Действия оказались верными. Как только Элия произвела рокировку в энергетической структуре, неукротимый ураган, безжалостно крушащий остатки блоков, начал утихать. По мере того, как с поразительной легкостью, повинуясь малейшему волевому усилию, восстанавливались уровни защиты, буйство и раздрай сил сходили на нет.

Усмирив внутреннюю бурю, богиня сосредоточилась на внешней среде, вбирая невольно выплеснутую в пароксизмах боли силу, очищая от нее магическую залу, расплетая накрепко сплетенные нити различных энергий. До поры до времени богиня не позволяла себе обращать внимание на руки, словно прикипевшие к лицам мужчин и сильные ладони принцев, накрывшие ее пальцы. Лишь будучи полностью уверена в надежности личных блоков, могла она соприкоснуться с силой богов, чтобы вобрать свою и не тронуть ни их жизненной, ни божественной энергии, не повредить струн душ.

Закончив переустановку системы блоков и перераспределение слоев божественной силы, Элия сосредоточила внимание на кузенах. К ее облегчению и немалому удивлению состояние обоих даже нельзя было назвать критическим. Обыкновенно даже весьма стойкие субъекты, получив такую «дозу облучения» божественной силой Элии, пускали слюни умиления, рыдали от восторга и теряли всякое соображение. Не давая себе труда задумываться над причинами счастливого феномена (иммунитет родственника, стойкость возлюбленного или сверхъестественная защита Ферзя Колоды Джокеров), принцесса стала вбирать отданную на сохранение энергию обратно. Внутреннего сопротивления богов почти не ощущалось, оставалась необходимость только чуть-чуть подкорректировать состояние мужчин, но уж этот-то привычный процесс не должен был вызвать затруднений.

— Благодарю, мои дорогие, — чуть хрипловато промолвила женщина, как в кресле покоившаяся меж двух тел своих мужчин. — Без вашей помощи я бы не справилась.

— Элия, — ответили ей два голоса, исполненные одного чувства.

Отняв ладони от щек кузенов, богиня потянулась и обняла их обоих, принцы в ответ сжали в объятиях ее, крепко, почти до боли. Близкий страх возможной жуткой потери все еще не отпускал их. Этот общий страх настолько сплотил соперников, что Нрэн, наткнувшись на руку Лейма, не отдернул свою с холодной гримасой ревности, а положил рядом. Сейчас в эти минуты Бог Войны понимал Романтика, сознавая как никогда, насколько счастливым можно быть только потому, что любимая жива, ступает по земле, что ты можешь видеть ее и дышать одним воздухом. Вся ревность казалась пустой, несущественной, глупой.

Конечно, момент абсолютной ясности не мог продлиться долго. Бог, зная себя, понимал, вернется и его мнительность, и мучительные сомнения, и сжирающая душу ярость на соперников, но это будет потом, а пока Нрэн был счастлив. Казалось таким простым и естественным держать Элию вот так вместе с Леймом, защищая ее от любой беды. Горячечный страх за любимую трансформировался в иной жар, охвативший все существо бога, ставший настоятельной нуждой, требующей утоления.

— Элия-я-я, — выдохнул Нрэн, опуская голову и целуя нежную кожу ниже ключиц.

— Эли-я-я, — губы Лейма, мокрые и соленые от слез, нашли уста богини.

Пламя душ, сил, огонь плоти вспыхнул, переплавляя троих в единое целое, даря бесконечную радость и наслаждение, увлекая богов в бездну без дна или вознося в невообразимую высь. Для них не имело значения ни время, ни пространство.

Много-много позже, утомленные, они лежали в полутьме на ковре в магической зале. Голова Элии покоилась на груди Нрэна, ногу богиня забросила на бедро Лейма. Блаженная улыбка блуждала по губам молодого бога. Воитель охрипшим от воплей голосом пробормотал:

— Это была твоя новая сила? Ты сегодня меньше сдерживалась? Или потому, что нас трое?…

— Всего понемногу, — протянула принцесса, скользнув рукой с бедра принца ниже и погладив его душу легчайшим касанием Силы Пожирательницы.