А еще полковника сильно беспокоила Ланская.

Герасимов поручил заниматься этой особо опасной преступницей двум самым проверенным офицерам жандармского корпуса: ротмистрам Илье Дукальскому и Михаилу фон Котену.

Опытным в допросах ротмистрам полковник поставил следующие задачи: выяснить, что за вещество изобрел профессор Серебряков на самом деле и каким образом этим веществом можно отравить городское население.

Также он потребовал получить четкие показания, что его предшественник — подполковник Кременецкий — был завербован Ланской и работал на революционное подполье. Кроме того, ротмистрам было приказано проверить, не проводил ли господин Ванзаров неразрешенных допросов и не получил ли он информацию о загадочном составе Серебрякова.

Подчиненные пообещали, что не пройдет и часа, как на стол господина полковника лягут признательные показания.

Герасимов несколько успокоился и окунулся в неотложные дела.

12

Удобно устроившись в санях, Джуранский долго крепился, но не выдержал и наконец спросил, отчего такая срочность.

— Мечислав Николаевич, а вы помните того молодого человека, который как бы ошибся комнатой, когда вы проводили обыск в «Сан-Ремо»? — Ванзаров наклонился к ротмистру, чтобы ненароком извозчик не услышал ничего лишнего.

— Хорошо помню, — уверенно ответил тот.

— Прекрасно! Я думаю, молодым денди был Ричард Эбсворт, сын председателя правления «Калинкина». Понимаете? — Ванзаров ожидал, что его помощник на лету схватит простую мысль. Но Джуранский смущенно молчал.

Родион Георгиевич понял, что поставил ротмистра в неловкое положение.

— Как вы думаете, почему барышни Бронштейн и Валевска не напоили юного Эбсворта сомой и оставили в живых?

— Может, влюбились? — на полном серьезе пробормотал Джуранский.

— Если они не взяли его деньги, то, значит, им нужно было другое! — с легким раздражением на медленную сообразительность помощника сказал Ванзаров. — Им нужен был человек, который беспрепятственно может войти в пивные цеха и вылить в чаны сому! Сын председателя правления — вне подозрений. Это же очевидно!

— Ах ты! — вырвалось у Джуранского.

— Истина всегда перед вами! — убежденно сказал Ванзаров. — Надо только ее увидеть!

13

В восемь вечера Герасимов вспомнил, что от подчиненных нет ни слуху, ни духу. А между тем прошло уже больше пяти часов, как всерьез занялись Ланской.

Александр Васильевич потерял всякое терпение и сам спустился в тюремные подвалы, которые располагались прямо в здании «охранки», на Мойке, 12. Камеры были устроены для временного содержания арестованных и тех, кого часто вызывали на допросы по текущим делам.

Дежурный унтер-офицер тюремного блока открыл дверь камеры номер 5. Когда полковник переступил порог, ротмистр фон Котен вылил ведро ледяной воды на арестантку. Она охнула и застонала. Герасимов увидел, что помощники поработали от души.

На Ланской просто не осталось живого места. Ей связали руки, губы разбили в кровавое месиво. На полу валялась шахматная доска с обрывками кожи и кровавыми разводами. Видимо, ломали пальцы между створок. Платье с женщины сорвали до пояса. На груди горели пятна от прижигания сигаретами. Тело пересекали следы плеточных ударов.

Оба ротмистра сильно упарились. В холодном подвале они скинули мундиры, оставшись в одних сорочках с закатанными рукавами. Дукальский, примериваясь, помахивал кожаной грушей, наполненной песком. При виде начальника офицеры смутились и приняли стойку «смирно».

Герасимов молча подошел к столу, на котором стояла пишущая машинка с вставленным листом. За все это время на нем появились только заглавие проводимого допроса с датой и ответ на первый вопрос.