Бутлер в угоду ему рассмеялся.

— Слышал ты что-нибудь? Есть у него какие-нибудь надежды? Опасен он? — допытывался Казимир.

— Во время элекции всякий соперник опасен, — сказал староста. — Может совсем не иметь сторонников, — и вдруг они вырастут, как грибы, на самом избирательном поле. Верно одно, что он будет нам помехой.

— Потому-то и не следует уступать, — проворчал король, — но это может дорого обойтись. Он никого не послушает.

— Мазовецкую шляхту, которую он давно кормит и поит, и других выборных, собравшихся на элекцию, — сказал Бутлер, — его придворные, Высоцкий, Чирский и другие, ублажили едой и питьем. Разослали их по поветам. Кто знает, что произойдет при голосовании? Выскочит один, гаркнет, а другие за ним…

— Что же предпринять? — проворчал Казимир. Бутлер прошелся по комнате, размышляя.

— Придется наияснейшему пану подождать съезда сенаторов, а затем можно будет воздействовать через них на князя Карла.

— А то, что он уже истратил?.. — с беспокойством сказал король. — Все говорят уже о миллионе. Придется ему вернуть.

— А хоть бы и так! — возразил староста. — Что тут страшного. Разве не может король вытребовать в свое распоряжение пару миллионов и заткнуть ими все глотки.

— Ты хороший советник, — усмехнулся Ян Казимир, ударив его дружески по плечу.

Разговор о серьезных делах уже утомил его. Вообще он умел только либо молиться, либо балагурить.

— Слушай-ка, Бутлер, ты ведь все знаешь… Говорят, будто Гижанка выходит замуж за шляхтича. Знаешь, хорошенькая Гижанка, дочь бургомистра, за которой тут все увивались. Покойный Владислав усердно ухаживал за ней; видно, считал себя наследником после Сигизмунда Августа, который первый соблазнил Гижанку. Но у него не было верных помощников: Пац и Платенберг только водили его за нос да прятали деньги в карман; так он и не добился ничего от Гижанки.

— Но ведь и панна Ланжерон, — заметил Бутлер, который видел, как она мешает Казимиру, — тоже, вероятно, имеет какого-нибудь жениха-шляхтича.

— Что ты говоришь? — воскликнул король. — Да я бы готов был протанцевать гавот на ее свадьбе.

— Ба, — отозвался Бутлер, — ее заменит Дезессар либо другая.

— И то правда, — угрюмо согласился Казимир. — Двор королевы настоящий монастырь. За малейшее легкомыслие она отсылает во Францию, а шпионы у нее зоркие.

— Королева? — подхватил Бутлер, подойдя поближе к сидевшему королю. — Королева? А ведь я хотел поговорить о ней. Вашему королевскому величеству надо постараться привлечь ее на свою сторону. Может быть, она станет говорить, будто ни во что не вмешивается, но у нее есть связи, есть приверженцы, которыми она умеет вертеть, так что без нее или, чего Боже сохрани, наперекор ей мы ничего не добьемся, а с нею нам будет в тысячу раз легче.

— Ба! — возразил Казимир. — Неужели ты думаешь, что я не понимаю этого. Женщина разумная и хитрая; при покойнике никогда не хвасталась своей силой; напротив, выставляла напоказ свою покорность, а на деле вертела всеми, делала, что хотела, и король без нее шагу ступить не мог.

— Это так, — сказал Бутлер, — но разум разумом, а и то много значило, что у нее одной всегда имелись деньги.

— И теперь есть, хотя она и строит монастыри, — заметил король.

— А не могла бы она нам ссудить? — спросил фаворит.